Чешежопица. Очерки тюремных нравов

Начальнику ИТК-2 от Федорова Андрея Петровича, 1968 года рождения, осужденного в 1986 году по статье 144 часть 2 УК РСФСР к четырем годам общего режима. Начало срока 06.08.86, конец срока 06.08.90.

РАПОРТ

Я вскрыл себе вены потому, что вчера освободился по УДО дядя Коля Сучилов. Мы с ним жили в одной семье. Он делился со мной посылками, одеждой, подарил теплые носки, угощал и говорил: «Держись, Андрюша, как выйдешь на волю, так приедешь ко мне, будешь мне сыном.» В его колхозе много работы, много пустых домов, где я буду жить человеком.

Душа в развилке

До мистической густоты, до предела наполнения зоны и тюрьмы полны слухами. Приход по этапу нового зэка, появление начальства или какой-нибудь комиссии, с акцентом прочитанное слово в газете, полученное письмо с воли, изменение в правительстве, обкоме, прокуратуре, ЦК КПСС, сообщение о заседании Верховного Суда СССР об очередном «усилении» или «повышении», домысел свой или с воли переданный – все истолковывается особым зэковским способом. Сотни тысяч людей, по их убеждению, попадают в запретки «вообще ни за что». За примерами ходить не надо – все при социализме воруют, даже верующие сектанты, и он, горемычный, попробовал. Дружков не посадили, отмазали, а его сделали козлом отпущения. Другой повздорил с женой, она по совету доброхотов – бегом к ментам и пишет заявление. Менты его – в сейф, знают, что пригодится.

Где вы, российские мудрые книги XV-XIX веков – «Домострой» разных изданий, «Добротолюбие», многотомники Адольфа Книгге, где вы, советы духовных отцов, матушек и монахов, неспешных попов, строгих пасторов, мудрых раввинов, сердобольных мулл и стойких в тяготах жизни лам? Не знают, человеки социализма, как по-человечески вести себя, и никто их не учит. Как овчарка набрасывается жена на пьяного мужа – проклятья, ругань. Забыли, что с выпивохами ни в коем случае нельзя вступать в пререкания и скандалы, они же не владеют собой, они во власти дурмана. Рукоприкладство – его бы применять для ремесла, для дела, хозяйства, двора, но отнюдь не для избивания ближних. Колотит жену муж, и мужа жена не так уж редко, родители бьют детей, дети – родителей. Бегут с жалобами в парткомы, профкомы, райкомы, обкомы, милицию. Бюрократия дает делу ход, опрашивают соратников по партии, соседей, свидетелей. Бывает и так: жена уж и забыла о том, что писала на мужа поклепы, живут-поживают, картошку в мундире чистят и радуются. И вдруг приходит по почте (чаще приносят с нарочным, ибо прокуратура и суды экономят на всем) повестка в суд. Дома переполох. Выясняется, что вызывают в суд мужа за истязание жены. Подруга подтвердить отказывается, а другие свидетели – за дачу ложных показаний на суде полагается тоже наказание – подтверждают. Прямо с суда мужика уводят на пару лет в систему общего режима. Жена ревом исходит: что наделала, точнее наделали – хозяйство разваливается, сено косить некому, дрова колоть не под силу, чурки тяжелые, корявые, узловатые. Чтобы у Петьки пилу «Дружба» взять для распила хлыстов, надо его напоить и, что противно, переспать с обормотом. Все село, которое участвовало в посадке мужа, ныне смотрит на нее косо, в магазине люди отворачиваются. Впору вешаться, да детей жалко. Пишет мужу, просит извинения.

А муж в это время в зоновском беспределе доходит – он опущен, опомоен, опедерастен. Одно упование – на амнистию. Ждет не дождется праздников, круглых дат, скорей бы 40-летие победы над Японией, Германией, Финляндией, Польшей (чем больше побед, тем скорее освободят), 60-летие Советской власти, образования Союза, принятия Конституции. Срок же катится от круглых дат к круглым. И всюду идет сплошной треп-базар об амнистиях: с воли передали, что Плишкинская, Чунская зоны уже закрываются. Вот оно, подтверждение амнистии! Казарму обнесли локалкой, ясно, готовят для другого режима: наш, общий, ликвидируют. Амнистия! Кто-то помилован, что бывает в зоне один раз в десять лет. Ясно, скоро амнистия! Человек в психозе амнистий полностью теряет себя. Он весь в ожиданиях. Подходишь к знакомому и говоришь: «Алексей Васильевич, слышал, что вас скоро амнистируют. Об этом ходят разговоры по зоне». Алексей Васильевич сияет, хотя сам в глубине души знает, что это неправда, туфта. Ожидание хорошего – вся зэковская жизнь. И ты становишься для Алексея Васильевича своим человеком, тебя он обязательно с посылки угостит ломтиком сала.