Чешир

По обе стороны от меня стоят близнецы, достаточно близко, чтобы я почувствовала слабый приступ клаустрофобии, их ухмылки окрашены злобой. Как будто они знают мои самые глубокие, самые темные секреты и не могут дождаться момента, когда смогут использовать их против меня. Когда тот, что с рыжими кончиками волос, высовывает язык и проводит им по нижней губе, по моему телу пробегает дрожь, и мне хочется убраться отсюда. И побыстрее. Потому что, хотя у меня хватает здравого смысла бояться их, страх — это не то, что заставляет меня учащенно дышать, колотить пульс или ощущать внезапное тепло между ног.

Повернувшись, я сталкиваюсь лицом к лицу с татуированной угрозой, что была и сегодня, и чуть не теряю опору в этих дурацких ботинках. Не думая, поднимаю руку вверх и упираюсь в его пресс. Его черная рубашка на пуговицах нежная, как масло, и почему-то прохладная под теплом моей ладони даже в этом тесном, потном пространстве. Расстегнутая на несколько первых пуговиц, явно дорогая рубашка прилегает к его широким плечам и узкой талии, открывая тонкий кусок кожи, украшенный серебряной подвеской, свободно повязанной на шее.

Этот амулет, небольшой медальон с гравировкой, покоится на дюйм или около того ниже впадины в горле. Он ловит переменчивый фиолетовый, синий и белый свет, завораживая меня своими отражениями. По крайней мере, пока мой мозг не связывает плавные движения его горла с повторяющимся сжиманием мышц под моими пальцами.

Он смеется надо мной.

Отдернув руку, я скрещиваю их на груди и воинственно встречаю его ясные, бледно-зеленые глаза.

— Могу я тебе помочь? — кричу я, чтобы быть услышанной сквозь грохочущие басы и парящие синтезаторы.

Он только ухмыляется и проводит рукой по уху, прежде чем покачать головой.

Черта с два он меня не слышит.

Стоя так близко друг к другу, Зеленоглазый точно знает, о чем я спросила. Самодовольная ухмылка не сходит с его лица, пока играет в невинность и глухоту. От досады мне хочется закричать и ткнуть его в глаз. Эмоции переполняют меня и побуждают к действию. Я проталкиваюсь мимо этого засранца и топаю к бару, Финн обходит по внешнему краю танцпола, чтобы присоединиться ко мне. Она наклоняется ближе и повышает голос, ее голос почти противный.

— Что это, черт возьми, было, Али?

— Понятия не имею. Это те самые идиоты из коридора сегодня утром — я даже не знаю, кто они, черт возьми, такие! — Я вскидываю руки вверх, мое разочарование перерастает в негодование. — Какого черта ты смотришь на меня, будто я сделала что-то не так?

Она изучает меня несколько секунд, словно пытаясь понять, вру я или нет. Должно быть, я оправдала ожидания, потому что ее лицо остается серьезным, но обвинительные нотки смягчаются.

— Риверы.

— Кто? — спрашиваю я в замешательстве.

— Риверы. Королевская семья Ривермира.

Это имя звучит лишь смутным звоном в глубине моего мозга, и я пытаюсь вспомнить, где я слышала его раньше. Финн нетерпеливо ждет, вскинув одну бровь, пока я работаю над своей способностью вспоминать. Внезапно меня осеняет.

Бенни.

— Это те, о которых говорила Бенни?

— Те самые. Я объясню позже, а пока держись от них подальше. Даже если они и впустят тебя, ты не захочешь связываться с ними. — Она замечает бармена и опирается предплечьями о стойку, чтобы прокричать ему на ухо свой заказ.

Стараясь быть незаметной, я небрежно оглядываюсь в сторону танцпола, ища в толпе три загадочные мужские фигуры. Странное разочарование охватывает меня, когда я понимаю, что их нигде не видно.

— Ну, теперь они ушли, так что... — Я пожимаю плечами.

— Чаепитие.

— Прости, что? — спрашиваю я, не уверенная, что правильно ее расслышала.

— Чаепитие. Вот куда они ушли. — В ее голосе есть нотка презрения или ревности. Прежде чем успеваю понять, что именно, Финн протягивает мне стакан, наполненный прозрачной шипучей жидкостью и плавающей долькой лайма. — Водка и Севан-Ап. Пей. — Ее стакан не пробыл у нее в руках и минуты, а она уже высосала половину содержимого. Я медленно потягиваю свой, незнакомое жжение алкоголя в задней части моего горла резкое, но не совсем неприятное.

К нам подходят два симпатичных парня и пытаются очаровать, чтобы подцепить нас. Финн поддается, хлопая длинными ресницами и жеманно улыбаясь в ответ. Когда она обнимает своего парня за талию и прижимается к его боку, я понимаю, что на остаток ночи с ней покончено.

Пора бежать.

— Я пойду в дамскую комнату. Хорошей ночи. — Парень среднего телосложения, среднего роста, со средними каштановыми волосами рядом со мной ничего не делает для меня в своей абсолютной заурядности.

Заурядность? Есть вообще такое слово?

Я усмехаюсь про себя, машу ему рукой, поворачиваюсь и направляюсь к вывеске, висящей на стене в конце бара. Это не более чем одна ярко-синяя неоновая стрелка, направленная на дверной проем, но, похоже, это мой лучший шанс найти туалет. Прямо сейчас она может направить меня прямо в центр корневого канала, и это все равно будет лучше, чем стоять здесь и вести светскую беседу со средним парнем, пока Финн сосется со своим приятелем.