Чеширская улыбка кота Шрёдингера. Мозг, язык и сознание

Использование процедур с глагольными валентностями (при построении синтаксической структуры должно быть учтено число аргументов): например, TO KISS имеет два аргумента и хранится поэтому в лексиконе в двух разных местах, а в синтаксическом дереве должно быть два слота для двух синтаксических элементов, так чтобы вместить аргументы для него, и т. д.

Использование рекурсивных правил и так называемая вложенность (embedding), что позволяет генерировать бесконечное множество предложений и бесконечно их наращивать (Он написал, что Иван сказал, что Фёдор пошел…);

Использование специальных грамматических элементов — артикли, предлоги, союзы, которые позволяют связывать слова в предложении между собой, не неся при этом лексической нагрузки (некоторые, правда, выполняют обе функции). Списки таких слов — закрытые (по крайней мере, в синхронном срезе).

* * *

Но только ли язык с его сверхсложной организацией отличает нас от других биологических видов, и является ли язык центральным пунктом?

Орудия труда, изготовленные первобытным человеком Homo erectus, что требовало, как очевидно, развитых мыслительных возможностей, серийной организации деятельности, планирования и способов передачи этих знаний другим членам сообщества и следующим поколениям, датируются в разных местах возрастом пятьсот — восемьсот тысяч лет, что иногда интерпретировалось как указание на наличие языка с его символическими и концептуальными возможностями. Однако данных для такой хронологии возникновения языка явно недостаточно. Общеизвестно, что объем мозга в процессе антропогенеза увеличивался, в основном за счет неокортекса и фронтальных его отделов. Тем не менее, несмотря на наличие уже сопоставимого с современной популяционной нормой объема мозга, это почему-то не обеспечивало никакого видимого материального прогресса в течение сотен тысяч лет (что видно, например, по орудиям труда). Это вызывает естественные вопросы, на которые нет удовлетворительных ответов: что «мешало» мозгу такого объема обеспечить необходимые процедуры для усложняющейся деятельности, гарантируя успешную конкуренцию? что позволило мозгу, который уже сотни тысяч лет был достаточного для возникновения сложного поведения и языка объема, внезапно стать несравнимо более эффективным? Бесспорно, важнейшими в этом контексте являются работы Е. Дикона [Deacon, 1977, 2000].

Археологами и антропологами фиксируется «внезапный» взрыв креативных способностей древних людей, произошедший примерно семьдесят пять — пятьдесят тысяч лет назад. Это ассоциируется с ростом интеллекта и сознания; вполне вероятно, что именно в это время формируются высшие психические функции, необходимые не только для языка как такового (в частности, для синтаксиса), но и шире: многоэтапное планирование, построение цепочек логических операций, изобретение игр на основе конвенциональных правил, поиск закономерностей в наблюдаемых явлениях и музыка [Gould 1980; Ganger, Stromswold, 1998; Falk, 2004; Longhi, Karmiloff-Smith, 2004].

В этой связи необходимо остановиться на очень важных работах М. Дональда [Donald, 1991, 1997, 1998], где обсуждается роль разных видов памяти и обучения в эволюционных процессах, формировавших человека, и одним из важнейших называется мимезис — способность копирования, подражания, имитации. Долгое время (сотни тысяч лет) наши биологические предки могли обходиться без вербального языка, развивая при этом весьма сложные навыки, а значит и мозг. Это время, вероятно, было заполнено и формированием концептов-примитивов, позволяющих создавать некие гипотезы о характере и свойствах внешнего мира. Однако ясно, что формирование любых, даже и самых первичных концептов требует языка для их дифференциации и номинации. Как и когда возник язык в собственном смысле слова — вопрос открытый [Arbib, 2003]. Весьма вероятно, что это произошло много позже и, как уже упоминалось, по одному из возможных сценариев: наблюдается грамматический взрыв как результат макромутации или как результат отбора мелких мутаций, то есть гораздо более постепенного процесса (см., например, [Pinker, Bloom, 1990; Prasada, Pinker, 1993; Pinker, 1991, 1994; Pinker, Prince, 1998; Chomsky, 2002].

Арбиб [Arbib, 2002] выводит несколько свойств, которые должны были возникнуть, чтобы мозг стал готовым для появления языка (language-ready):

• способность к имитации комбинаций сложных движений;

• способность ассоциировать определенный символ с классом объектов, действий и событий;

• способность «соучаствовать», понимая, что слушающий и говорящий разделяют общее знание о ситуации;

• интенциональность коммуникации (понимание того, что должен быть результат);

• понимание иерархической структуры объектов и действий и временной организации; возможность вспоминать и предвидеть;

• долгий период детства с зависимостью от взрослых и жизнь в социуме, обеспечивающие возможности сложного научения.