Чеширский сырный кот

Из лондонского холода и тумана появилась тяжёлая метла. Но Ловкач успел отпрыгнуть в сторону, и метла лишь рассекла пустой воздух.

Кот, однако, отказывался уходить. Он переводил взгляд с рыбины на метлу, высчитывая расстояние между ними.

– Брысь отсюда, облезлый ворюга! – завизжала рыбная торговка. Как будто читая его мысли, она бросила рыбу под прилавок и подняла метлу для решающего удара.

Любая женщина, вооружённая метлой, была ему неприятна. Хуже встречи и представить трудно, если не считать столкновения с Щёлкни – котярой, наводившим ужас на всю Флит-стрит.

Взмахнув кривым хвостом, Ловкач повернулся спиной к торговке и пошёл неторопливо, враскачку, всем своим видом выражая презрение. Но, лишь только завернув за угол, он припустил по переулку быстрее, чем стрела, стремительней проклятья.

Когда квартал остался позади, кот остановился среди старых знакомых булыжников, осмотрелся, и на душе у него стало светлее. Согнувшись над огнём, на перекрёстке сидела старуха, продающая жареные каштаны («горсть за грош, горсть за грош»). В нескольких шагах от неё сидел мальчик, продававший сидр с пряностями. Ниже по улице песня старьёвщика смешивалась с треском экипажей и шелестом пешеходов.

«Ах, Флит-стрит!» – подумал Ловкач.

Во всём Лондоне не сыскать изысканнее блюд и напитков, чем здесь. Во всём Лондоне не отыщется для бродяги лучше места, чем Флит-стрит. За небольшим зданием суда здесь находится паб, популярный среди лондонских писателей, – «Старый чеширский сыр».

Ловкач вгляделся в тонкую пелену тумана. Деревянная вывеска трактира раскачивалась на декабрьском ветру. Ловкач, дрожа, с тоской глядел в направлении уютного местечка.

«Должен быть способ туда попасть», – думал он.

– Что бы ты там ни думал – не советую, – услышал Ловкач знакомое рычание.

– А, Щёлкни! – произнёс Кот самым вежливым тоном. Внутри у него всё сжалось. – Славного тебе денёчка.

Хладнокровный и непредсказуемый, Щёлкни был не тем котом, с которым хочется шутить.

– Держи при себе свои фразочки. – Его глаза сузились, а рыжая полосатая шкура на спине встала дыбом. – Послушай моего совета: держись подальше от «Сыра».

– От «Сыра»? – спросил Ловкач не моргая. – С чего бы?

– Мыши, – сказал Щёлкни.

– Мыши? – Глаза Ловкача расширились. Он был сама невинность.

– Ага, мыши. В трактире их до чёрта.

– А-а-а…

– Самый большой «Сыр» в Англии, так они говорят. А где есть сыр, там и мышей полно, – довольно вздохнул Щёлкни. – Жирных и сочных. Пухлых и круглых, молодых и… нежных.

Он повёл носом, как будто почувствовал запах свеженьких мышат.

– Полно мышей, ты сказал? – перебил его Ловкач.

– Это моя берлога. Держись от неё подальше. Ловкач уселся и принялся вылизывать лапу, напустив на себя безразличный вид. Для пущей убедительности почесал за ухом.

– Не знал, что у тебя есть берлога, Щёлкни.

– Есть. И она там.

– Странно это, – сказал Ловкач. – Уютный трактир – твоя нора, а ты сидишь на обледенелых камнях и проводишь день с такими, как я.

– Очень скоро он станет моим домом, вот увидишь.

Мыши сожрут это местечко, если его хозяин не найдёт настоящего охотника на грызунов.

– «Сыру» требуется охотник? – переспросил Ловкач, с трудом скрывая волнение. Перед ним забрезжили чудесные перспективы.

– Да, и это я. Вздумаешь перейти мне дорогу или помочь, останешься без…

Но Ловкач потерял нить разговора. Охотник, да? В его голове начал складываться план – такой простой, что удивительно, как он не был придуман раньше. Довольно быстро он обрастал подробностями. Взмахнув хвостом, Ловкач сказал:

– Ты настоящий кот, Щёлкни. Спасибо тебе.

– За что? – огрызнулся рыжий кот. – Что я сделал?

Ловкач не ответил. Он уже был поглощён планом, столь смелым, столь дерзким и коварным, что позволит ему обеспечить себя до конца всех девяти жизней.

Глава вторая

Кот…

Кот…

Кот…

Кот…

Кот…

Кот…

– Что я слышу!

– Пип, о чём они там говорят?

– Шшшшш, – Пип подняла крошечную лапку и прижала её ко рту. Мыши нехотя умолкли.

Пип закрыла глаза и приложила нежное пушистое ухо к тонкой стенке, отделявшей её от общего зала в «Старом чеширском сыре». К её разочарованию, стенка оказалась не такой уж и тонкой. Она могла уловить лишь слово-другое, из-за чего было затруднительно – даже для неё – понять, о чём говорят люди.

Понимать людей она научилась в ту пору, когда жила в кармане у Нелл, дочери трактирщика.

Пип напряжённо вслушивалась, мысленно вернувшись в те чёрные дни, когда вся её семья, включая пятерых братьев и сестёр, была жестоко убита рукой неизвестного. Впрочем, Пип не сомневалась, что это была Крумс, повариха. Именно ей принадлежал нож, найденный рядом с местом преступления, кому же ещё?

Из всей семьи уцелела одна только Пип. Видимо, её просто не заметили, потому что та была очень мала. Нелл услышала её писк и спасла от кровавой расправы. От злости девочка глубоко и прерывисто дышала, поднимаясь по лестнице всё выше и выше, – трактир крутился, поднимался – чуть ли не к самым звёздам.