Чешская рапсодия

— Ну, как ты тут, Ярда? Я все время думал о тебе… — Фуражка у Лойзика сдвинута на затылок, и лицо у него очень озабоченное.

— А ты заметил?.. — Ярда так тронут, что не мог больше выговорить ни слова.

— А как же… Не можешь встать, да? — Он подхватил Ярду под руку, поднял со снега его винтовку и повел его за своими, утешая на ходу: — Смотри-ка, ты отлично ходишь, дружище! Скоро все заживет. Положим тебя в госпиталь, и через пару дней будешь как огурчик…

Качер не отвечал. Еще бы — рядом с верным другом легко идти.

Красные отошли не до самого Зубриловского. Они залегли в кустах вдоль замерзшей канавы. Снегопад прекратился, снег покрыл кровавые следы боя. И трупы. Быстро темнело, и бойцы спрашивали друг друга, что значит эта остановка. Но вот по цепям пошло объяснение: получасовой отдых! По двум зеленым ракетам снова в атаку!

— А как ужин? — крикнул кто-то позади Лойзика.

— Ужин в Ярыженсной, — ответил из темноты твердый голос Войты Бартака.

— Мне тоже интересно бы поужинать. — сознался Ярда Качер.

— Тебе бы на перевязочный пункт пойти. Юловка недалеко, там и поесть дадут, — ответил Лойзик.

— Если я могу дойти до Юловки, то дойду и до Ярыженской, это не намного дальше, — возразил Ярда. — Не думай, что я из себя героя строю, ничуть не бывало, но хочется быть еще полезным… Царапина на левой ноге горит огнем, а сквозная рана на другой ноге совсем не болит — просто ушибся будто.

Лойзик тихо засмеялся:

— Известно, маленькая собачка больше лает! Главное, что обошлось благополучно, я очень этому рад.

Потом они молча лежали на холодном снегу. Шинели промерзали, зябли пальцы на ногах. Лойзик положил голову на скрещенные руки. Хорошо Ярде рядом с ним. Настоящий друг — лучше, чем Кулда и Кавка… Долго ли будем так лежать? Неужели в темноте бить генеральскую сволочь? Эдак еще начнем лупить друг друга… Что, если поджечь стог? Кавалеристы начнут орать, что нечем будет кормить лошадей, но вокруг Ярыженской много стогов. Ярда положил руку на плечо Лойзы. Тот похрапывал. «Еще замерзнет», — встревожился Качер и тряхнул товарища. Мысль, что такой человек может погибнуть так глупо, испугала Ярду.

— Чего тебе? — буркнул Лойзик, даже не шелохнувшись.

— Чего-чего… еще немного, и ты превратишься в сосульку, — сердито сказал Ярда.

Атлет что-то проворчал и снова опустил голову на руки. Ярда придвинулся, горячо задышал ему в ухо.

— Знаешь, что мне в голову пришло? — продолжал он примирительно. — Может, поджечь стог, тот, у которого ты меня нашел? Если разгрести, там сено сухое, как трут… И вот что я думаю: взлетят ракеты, вы побежите, а я что — ковылять? Лучше мне пойти сейчас, и пока вы подойдете, стог разгорится — белых увидите, как днем…

Лойзик сонно поднял голову:

— Не дури! Что, если за стогом беляки спрятались? Изрешетят ведь…

Ярда стоял на своем.

— Где-то тут наш председатель, пойду скажу… Я видел его когда мы залегли. Пожелай мне успеха, Лойзик! Ох, и разожгу я костерок для белой сволочи…

Лойза попытался удержать его за рукав, но Качер вырвался и, пригнувшись, поплелся вдоль цепи, опираясь на винтовку.

— Где товарищ Марек? — повторял он.

— Я тут, чего надо?

Ярда опустился к Мареку и, тяжело дыша, объяснил, что задумал. Раиса Марекова, съежившись, сидела возле мужа, грела руки дыханием и не спускала глаз с Ярды Качера.

— Валяй, — сказал Марек. — Командир одобрит. Человек, лежавший рядом с председателем батальонного комитета, приподнял голову, спросил:

— А сумеешь?

Ярда узнал голос Бартака.

— Еще бы!

— Тогда поспеши, только возьми гранату на всякий случай, — сказал Бартак. — На, держи мою, она не сырая.

— Ну, я пошел! А вы, Раиса, шли бы лучше в Зубриловский, помогли бы поварам…

Ярда пополз по снегу. Ему не было ни жарко, ни холодно. У стога он встал, отдышался. Проклятая темнота, в такой тьме ничего не сделать, разве в жмурки играть… Вдруг он услыхал голоса, тихо, но властно кто-то говорил:

— Не забудьте: пропускаем красных, потом открываем огонь им в спину…

У Ярды мороз прошел по спине. Угадал Лойзик — засада! Ну, Ярда, теперь уж о себе нечего думать!

Он смел снег, покрывавший сено. Верхний слой его был мокрым, но Качер разгреб его, добрался до сухого. Была бы в порядке правая нога — сунул бы просто гранату в стог, а так не успеет отбежать… Первая спичка погасла на ветру, вторая тоже. Он почувствовал, как внутри него все конвульсивно сжалось и пот заливает лицо. Ярда извел несколько спичек, прежде чем загорелся пучок сухого сена. Осторожно засунул его в сделанное углубление и стал ждать, чтоб занялось сено вокруг. Наконец-то! Качер несказанно обрадовался. «Молодец Ярда, — пробормотал он себе под нос и, улыбаясь, пополз обратно ко рву. — И вовсе не нужно самому сгореть…» Тут что-то дважды треснуло и зашипело: над красноармейской цепью взлетели ракеты. Каскады зеленых искр рассыпались в темном небе и медленно начали опускаться на землю. В тот же момент по полю раскатилось громовое «ура» и красноармейцы двинулись вперед. Где-то у Юловки испуганно заржал конь. Залаяли белогвардейские пулеметы.