Чешские юмористические повести

«Боже ты мой,— подумал я,— сколько поколений наших поэтов находило священные источники вдохновения в домашних гостиных! Пусть говорят что угодно, пусть над святынями наших отцов и дедов потешаются какие-нибудь архитекторы-молокососы или новомодные гусыни редакторши,— я должен выступить в их защиту. По ним можно было судить о рекордах, достигнутых семейством на жизненном пути; о них свидетельствовали развешанные медали областных выставок; там стояла мебель, доставшаяся по наследству; попадались и антикварные вещи. Короче говоря, гостиная, даже и загроможденная всяким хламом,— это настоящая поэзия интерьера. Одинаково трогают душу, вызывая ностальгическую грусть по прошлому, и силуэт балерины из папиросной бумаги, и четки, освященные папой, и бабушкино ожерелье из настоящих дукатов. Тебя может взволновать замусоленный игрушечный медвежонок, а граненая хрустальная ваза оставить совершенно равнодушным. Гостиная прежде всего для семьи. А свидетельницей скольких событий была она! Здесь, отвечая гостеприимством на гостеприимство, принимали председателей суда и директора гимназии с супругой; здесь какой-нибудь адъюнкт, младший помощник лесника или сахаровара, просил руки хозяйской дочери. Здесь же их и благословили. В этой же гостиной был свадебный пир, и здесь же при свете восковых свечей лежала в гробу наша дорогая, незабвенная бабушка…»

— Секретер, который вы сейчас видите, маэстро, сохраняется в память о дедушке доктора Жадака. Это великолепный образчик столярного искусства. Я покажу вам остроумную систему потайных ящичков,— сказал пан Гимеш, сунул куда-то вверх ключ и открыл передний ящик…

«Неужели люди,— размышлял я,— окончательно потеряли всякую способность создавать патетически-приподнятую, таинственно-мистическую атмосферу в своих домах и гостиных? Разве обязательно казаться каждому таким, каков ты есть на самом деле, каким тебя сотворил создатель? Чувство собственного достоинства бросают нынче кошке под хвост. Вспомним, каким благородным ореолом окружали себя наши предки, какое уважение внушала мужественная декоративная борода по пояс, гордая, истинно патриотическая осанка, величественные, как у священнослужителя, жесты, неторопливая походка. И все это, кропотливо воспитывавшееся веками, наше поколение разрушило своими ухмылками; несчастных предков погнали к цирюльникам, и те лишили их даже компромиссных козлиных бородок, начисто выбрив им щеки. И почетные отцы семейства ^{86} превратились в моложавых папочек с круглыми животиками, способных лишь зарабатывать деньги да судить футбольные состязания.

Да, все теперь подвергают развенчанию, освобождают от всяческих иллюзий и предрассудков и — да простит меня всевышний! — огрубляют».

Но тогда, в гостиной у Жадаков, мы еще довольно долго стояли в углу перед целой коллекцией шитых золотом деревенских головных уборов, расписных полотенец и окантованных рамочками документов фамильного архива пани Мери из сельского рода Декертов из Драсова.

Пан секретарь объяснил мне, что вплоть до второй половины восемнадцатого века Декерты были почтенными земанами ^{87}. И утверждать, как это делает некий специалист по родословным, что предки пани Жадаковой были крепостными у драсовского феодала, графа Пертольта из Гардека,— вранье чистой воды. Этот фрукт, не постеснявшийся взять гонорар, разглагольствовал на эту тему в корчме у Шамалика и показывал свои выписки, из которых следовало, что некая девица из Декертов, родив внебрачного ребенка, была в 1742 году выставлена к позорному столбу, а прадед пани Мери схлопотал от сборщика податей двадцать пять горячих…

— Вы представляете, маэстро, как рассердилась пани Мери! Она сразу же пригласила другого специалиста, и он, изучив архивы, доказал, что Декерты испокон веков были свободными людьми и что фамилия их французского происхождения — от Decr'e, и что их предки во время Тридцатилетней войны переселились в Чехию из Бельгии, куда об этом сразу же послали запрос! И действительно, в Малине ^{88} был обнаружен род Декре, патрицианская семья, прославившаяся производством гобеленов. Из этого рода вышел даже один бельгийский кардинал. Впрочем, с корреспонденцией, касающейся родословной пани Мери, вы можете познакомиться сами. Она вот в этой шкатулке, обитой бархатом.

— Все это весьма любопытно, пан секретарь, и я постараюсь выбрать время…

— Пани Мери будет очень рада. Ведь ее родословная ни в чем не уступает родословной ее супруга, наоборот, в чем-то даже превосходит. Жадаки, вплоть до третьего поколения, были всего-навсего лишь сапожниками.

Теперь оставалось только осмотреть всякие вещицы, расставленные на полированных полках вдоль всей стены.

— Лучше с этой стороны,— посоветовал пан Гимеш.

Я опять покорился и стал рассматривать богатую коллекцию дельфтских тарелок ^{89}, кубков из рога, окованных серебром, множество граненых бокалов. Пан секретарь для пущего эффекта зажег где-то незаметно спрятанные лампочки.

— Красиво! — сказал я.— Настоящая сокровищница!