Чешские Легионы в Сибири (Чешское предательство)

Но события шли катастрофическим ходом. Наступала расплата. Октябрьская революция, большевицкий переворот с его лозунгом — прекращение войны и заключение мира. Духонин был убит в Могилёве большевиками, Русская армия разваливалась. Положение чехов-военнопленных стало снова под вопросом.

После революции, весной 1917 года, поспешил в Россию Масарык, — который подробно описывает это в своей книге «Die Weltrevolution», не скрывая, что в Россию императорскую он ехать побаивался. Причина лежит, понятно, не в том, что утверждает Масарык, эта одна из самых знаменитых фигур современности — по своей изворотливости и по умению делать самые грязные дела с благочестивым видом. Книги людей, подобных Масарыку, представляют для масс тем большую опасность, что написаны они человеком, обладающим эрудицией и начитанностью, в этих книгах ложь перепутана с правдой во всех случаях, когда это удобно или выгодно автору.

Масарык по приезде в Россию связался, во-первых, со всеми «вождями» революции, которые, по его собственному свидетельству, были ему очень близки, а далее он поступил всецело в распоряжение французской миссии в России. В своей книге Масарык роняет характерную фразу [9]: «Мы (т. е. чехословацкий корпус). были автономной армией, но в то же время были и составной частью французской армии, мы зависели в денежном отношении от Франции и от Антанты.»

Чехословацкий корпус осенью 1917 года сосредотачивается на Украине. Сначала чехи ведут переговоры с украинским правительством, но потом делают вольт, и Масарык самолично договаривается с большевицким главнокомандующими Муравьевым [10], причём между ними устанавливается известная близость. Масарык допускает в чешские полки большевицких агитаторов, результатом чего происходить вполне понятная частичная большевизация чехов.

Почти целый год пробыл отец чешской интриги в России, посетив Петербург, Москву, Киев и Владивосток. Масарык входил в связь со всеми кругами, но, как сам он заявляет с гордостью, он отклонил предложение о сотрудничества с генералами Алексеевым [11] и Корниловым [12], начинавшими тогда отечественную работу именно на слишком широком демократическом базисе и на принципе «верности союзникам», которая чуть не превосходила даже верность самой России. Зато Масарык прочно связался с левым русским лагерем; помимо Муравьева, им были укреплены его отношения с рядом революционных деятелей полубольшевицкого типа. Одновременно в национальный чешский совет в России были набраны левые, ультра-социалистические люди из военнопленных. Чехословацкий корпус был предоставлен для углубления русской революции. Для чего это было нужно, — увидим из следующих глав. За своё почти годичное пребывание в России (с мая 1917 по 1 апреля 1918) Масарык провел лишь следующие мероприятия: чехословацкие военнопленные были им переименованы в «легионеров»; впервые это имя появляется в России. Затем эти легионеры были им распропагандированы, — все силы направить на создание своего нового государства, не стесняясь никакими моральными нормами; чтобы это было легче, Масарык заранее пел своим «ребятам» восхваления. Русские офицеры были им постепенно удалены с командных постов.

Все усилия чехов были теперь направлены на то, чтобы уехать из России и переброситься на западный фронт во Францию. Самым коротким направлением было на Архангельск и Мурманск и затем морем во Францию. Но, как откровенно признается Масарык [13], от этого пути отказались из-за страха перед немецкими подводными лодками. Был выбран путь через всю Россию к Тихому океану, на что от большевиков было получено согласие. Весною 1918 г. чехословацкий корпус был погружен в вагоны и растянулся по всему Великому Сибирскому пути, от Пензы до Владивостока.

Германское и австро-венгерское правительства потребовали от советов во исполнение Брест-Литовского мирного договора разоружение этих военнопленных и обратного заключения их в концентрационные лагери, очевидно с тем, чтобы затем они были возвращены на родину уже не как «легионеры», а как солдаты-изменники и дезертиры. Большевики предъявили в мае 1918 года чехословацкому корпусу ультиматум, требуя сдачи русского оружия.