Чешуя ангела

– Не может быть! Во «Памир», во даёт! Мало ему министров – уже и историю купил, блин. Мудро, мудро. Надо, например, никелевые рудники на Кубе, а вот и историческое обоснование: кто первооткрыватель? Верно, Христофор Колумб. А кто у нас Колумб? Уроженец Бобруйска, предок по отцовской линии Акселя Семёна Семёновича. Значит, наследничек нашёлся.

Дядечка довольно захихикал.

Отсмеявшись, замахал ручками:

– Официант! Коньяку. Это надо отметить. Выпить за обретение историей истинного хозяина, блин.

Безупречный халдей вырос из ниоткуда, поставил перед Филимоновым пузатый бокал. Наклонился к Игорю:

– Что желаете? Есть «курвуазье» девяносто восьмого года. Естественно, тысяча восемьсот девяносто восьмого.

– Воды. Без газа.

Официант кивнул и поскользил прочь, но был перехвачен Филимоновым:

– Блин, дружище, что ты мне подсовываешь? Бадья на литр, рукой не ухватить, а коньяку – как воробей поссал, на донышке. Дай нормальную тару и не жмись.

Официант скривился, но промолчал.

– Вот я и говорю, – подмигнул Филимонов. – Сами миллиардами ворочают, а коньяку жалеют. Экономные, потому и богатые. Я им понтон варил, стальной. Они говорят: чего смета такая? А какая смета? Нормальная. Всё путём: вот проект, вот марка стали, вот цена за тонну, вот работа. Вы, говорят, электроды дорогие берёте. Мы, говорят, погуглили – слово, блин, дурацкое. Голубиное какое-то. Гули-гули-погуглили. Погуглили и нашли дешевле электроды. И суют мне под нос распечатку. Мне! Филимонову! Я металлоконструкции варил, когда его папа ещё дрочить учился!

Он шарахнул кулаком по столу, зацепил тарелку с чем-то морским: мелкие членистоногие полетели в потолок, одно приземлилось Филимонову на ухо и безжизненно свесило усики.

– Тьфу, гадость, – двумя пальцами дядечка снял козявку, стряхнул на пол, схватил салфетку и начал яростно тереть пальцы. – Говорю же: экономят. Нет бы колбасы какой или борща – водяными блохами трудящихся травят.

Гул светских разговоров на миг смолк. Налетели накрахмаленные официанты, обтёрли дядечку и поставили перед ним новую тарелку с «фрутти-ди-маре».

– Я и говорю, – как ни в чём не бывало продолжил Филимонов. – Эти электроды для бытовых работ, забор на даче варить, оградку на могиле можно. А тут – понтон, шестьсот тонн, понимать надо! Расстреливайте – не буду заменять. Ну, они заказ другому отдали, сговорчивому. Сэкономили, тля. Пятнадцать тысяч рублей. Через три месяца читаю: потонул тот понтон, а на нём оборудования на двадцать миллионов. Долларов, блин, на двадцать миллионов! Экономисты, блин.

Филимонов схватил необъятный бокал, в мгновение высосал драгоценный коньяк и зажмурился. Прошептал:

– Забористый, гад, что твой чамбур. Ну, а потом они звонят, извиняются, конечно, и говорят: тут нам причал…

Игорь так и не узнал, что там случилось с причалом. Подошёл распорядитель и ласково прошептал:

– Прошу, прошу, Семён Семёнович вас с нетерпением ожидает.

* * *

Комодообразные телохранители, нещадно потеющие в чёрных костюмах, раздвинулись, галстуки едва не лопались на багровых шеях. Распорядитель проскочил между чёрными глыбами и кивнул:

– Прошу, наверх по трапу.

Роскошные перила, красная ковровая дорожка – будто лестницу вырезали из петербургского дворца и перенесли целиком на корабль.

Бесшумно отъехала дверь, из неё спиной, непрестанно кланяясь, вывалился человек. Заканчивая разговор, проблеял:

– Всенепременно, Семён Семёныч. А как же! Спайка власти и патриотической буржуазии – она и горы свернёт, не на «Памире» будет сказано, хы.

Обернулся и показался смутно знакомым. Фыркнул, как уплывший от охотников морж, вытащил платок и принялся яростно протирать лысину.

«Это же губернатор!» – поразился Игорь, узнавая.

– Крут! – сообщил губернатор. – Тридцать миллиардов – это хорошо, но два месяца – это плохо. Мало.

Снова фыркнул и дробно скатился по ступеням трапа.

Игорь замер, держась за перила, соображалось туго. Конечно, он был наслышан о возможностях хозяина «Памира», но делил всё на три, считая сетевыми слухами. А тут – губернатор, любимец Самого, как ресторанный халдей кланяется.

– Что же вы остановились, Игорь Анатольевич? – разнёсся под потолком вкрадчивый голос. – Прошу.

Дверь неслышно отъехала вбок, являя роскошную каюту.

Сияющий полировкой стол, огромный, словно палуба авианосца. За креслом хозяина – гигантское панорамное стекло без переплётов с видом на корму: казалось, господин Аксель парит над невской волной, а из-за спины у него бурлящими белыми крыльями расползается надвое кильватерная струя парохода. «Ангел дикого капитализма, – подумал Игорь. – Или демон? Тогда крылья чёрные должны быть».

– У меня есть десять минут, – сказал хозяин. – Ни секунды больше. Дела, знаешь ли…

Игорь Дьяков удивился:

– Так ведь я ни о чём не просил, это вы настояли на встрече, вернее, ваш помощник. Так, кстати, и не раскрыв, о чём вы хотите поговорить.

– «Поговорить» – это не про меня, – хмыкнул собеседник. – У меня времени на болтовню нет. Всё конкретно: вот условия, берёшься и делаешь.