Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг (1769-1774)

Началась блокада Дарданелл с неудачи. Адмирал Эльфинстон, флагман большого линейного корабля «Святослав» без всякого приказа со стороны графа Орлова и без всякого вызова со стороны адмирала Спиридова вдруг покинул блокирующую Дарданеллы русскую эскадру и отошел к острову Лемносу.

Впоследствии императрица Екатерина приравняла этот поступок Эльфинстона к разряду действий «людей сумасшедших». Хуже всего было то, что именно при этом бесполезном путешествии «Святослав» уже перед самым Лемносом наткнулся 5 сентября 1770 г. на риф и в самом катастрофическом положении сел на мель. Пришлось экстренно вызывать несколько судов из-под Дарданелл, чтобы как-нибудь спасти «Святослава», но ничего из этого не вышло. 27 сентября «Святослав» разбился и погиб. Орлов был возмущен страшно. Как только в Константинополе узнали о том, что часть блокирующих русских судов отозвана к Лемносу для спасения «Святослава», тотчас же, воспользовавшись этим, турецкие транспорты проскользнули через Дарданеллы, прошли к острову Лемносу, высадили там войска, и русским пришлось снять осаду с готовой было уже сдаться крепости Пелари и покинуть Лемнос.

Орлов спустя некоторое время отправил Эльфинстона в Кронштадт и послал такой материал о нем, что адмирала отдали под суд, обвиняя в служебной небрежности, которая погубила «Святослава». Суд формально не обвинил Эльфинстона, однако служить ему дальше в русском флоте уже не пришлось-19 июля 1771 г. он был уволен в чистую отставку и навсегда покинул Россию.

Английские историки, касаясь Чесмы и всей русской эпопеи в Архипелаге, норовят, без излишней скромности, приписать Джону Эльфинстону чуть ли не центральную роль в событиях, но, как видим, это с их стороны лишь патриотическая иллюзия…

Замечу тут же, что собственно крушение карьеры Эльфинстона можно приурочить к концу сентября 1770 г., когда сейчас же после гибели «Святослава» его эскадру у него отобрали и соединили с эскадрой Спиридова. Приказ, отданный Алексеем Орловым на корабле «Три иерарха» 29 сентября 1770 г., когда корабль находился в порту Мудрос, на острове Лемнос, гласил: «Необходимые нужды для пользы службы ее императорского величества принудили меня отделенную эскадру господина контр-адмирала Эльфинстона соединить с эскадрой под моим ведением находящуюся и препоручить обе в точную команду его высокопревосходительства господина адмирала и кавалера Григория Андреевича Спиридова, о чем господа начальники судов да будут известны»⁵⁰.

В октябре 1770 г. пришел в Порт-Магон (на о. Минорка) и адмирал Арф.

Он привел вверенную ему эскадру довольно благополучно, принимая во внимание неутешительное состояние, в котором его корабли были уже при отплытии из Кронштадта. Но тут сразу же начались большие недоразумения. Датчанин Арф очень плохо ориентировался, очевидно, и в русских придворных порядках, и в положении Алексея Орлова в русском флоте в водах Леванта. Ему вскружило голову то, что Екатерина, отпуская, дала ему очень доверительную инструкцию с характеристикой внешнеполитических отношений России (о чем я уже выше упоминал) и вообще милостиво с ним обошлась, поэтому он вообразил, что ни от кого, кроме государыни, он не зависит.

Когда контр-адмирал Елманов, заступивший место временно отбывшего Спиридова, написал Арфу о приказе Алексея Орлова немедленно идти на соединение с русским флотом и когда при этом Елманов не скрыл своего недоумения по поводу медлительности Арфа, то Арф ответил 26 октября 1770 г. письмом, в котором очень надменно признавал себя подчиненным только самой императрице непосредственно. Из этого письма ясно, что Никита Иванович Панин тоже подбивал датчанина к борьбе против ненавистного Панину Алексея Орлова.

Вот характерная выдержка из этого документа:

«Что же касается до требуемых вашим превосходительством изъяснений, каких ради причин я здесь медлю и намерен ли я с ускорением идти ко флоту или здесь остаюсь и для чего, то позвольте мне без обиновения (без обиняков - Е. Т.) вашему превосходительству сказать, что имея повеления и наставления от ее императорского величества всемилостивейшей нашей государыни, я не премину верно, рабски, с подобострастью о всем ее величеству донести при первом удобном к тому случае, о чем также уведомляю, как его сиятельство графа Алексея Григорьевича, так и его превосходительство господина адмирала Спиридова…»⁵¹.