Чесменский гром

Перебив турок, с трудом разжали матросы ножом зубы мертвого боцмана. Когда флаг расстелили у ног Спиридова, спросил тот хмуро:

Отчего вдруг месяц у них этакий щербатый?

То кровью залито, — приглядевшись, пояснил стоявший рядом Круз.

Кто сорвал сей флаг?

Не ведаю, Григорий Андреич, имени героя, но знаю одно — российский матрос! — ответил капитан «Евстафия».

Рукопашный бой тем временем переместился в глубину интрюма. Турки бились до последнего, но русских матросов уже не могло остановить ничто. Очевидцы вспоминали: «Во время этой лихой абордажной схватки и команда, и офицеры дрались, как львы, и являли бесконечное количество примеров отменной храбрости и мужества».

Наконец настала минута, когда на «Евстафии» доложили:

Рюйм наш!

Слава те, Господи! — перекрестился Спиридов. — Теперь осталось лишь от огня сей приз сберечь. Туши его, Александр, всею силой, а то, не ровен час, рванет. Я ж съеду шлюпкой на «Святители», там еще палят вовсю*.

Круз помчался исполнять приказание.

Спустившись с поредевшим штабом в шлюпку, велел адмирал грести к «Трем Святителям». Вокруг шлюпки падали ядра. На полпути из-под кормовой банки вылез Федька Орлов. Графа трясло в ознобе, всхлипывая, он размазывал по лицу обшлагом обильные сопли. Спиридов молча отвернулся.

А на палубе «Реал-Мустафы» кипело новое сражение. В ход шли мокрые маты, ведра, топоры, ручные брандспойты...

С известием о пленении вражеского корабля Круз отправил шлюпку к главнокомандующему. Офицерам строго наказал:

Живыми в плен не сдаваться!

Половину людей потеряли посланцы, к «Иерархам» пробиваясь. Капитан-адъютанта Алексея Спиридова затаскивали на борт линейного корабля на руках, три тяжелые раны получил он.

«Реал-Мустафа» меж тем горел все жарче. Языки пламени быстро пожирали снасти и бумажные паруса. Со всей эскадры спешили к «Евстафию» гребные суда, пытаясь оттащить его от пылающего противника. Гнулись от напора воды весла, надрывались из последних сил гребцы, но все было бесполезно, корабли сцепились намертво. А огонь уже переметнулся на «Евстафий».

Рубить такелаж, обливать палубу водой, — распоряжался, не теряя самообладания, Круз.

И опять лезли в огонь матросы...

Внезапно грот-мачта «Реал-Мустафы» с оглушительным шумом завалилась на русский корабль, засыпая раскрытую крюйт-камору горящими головешками.

Все за борт! — успел лишь крикнуть Круз, бросаясь к фальшборту.

Слова капитана потонули в страшном реве и грохоте. Взвившийся на десятки метров к небу огненный столб приподнял громаду линейного корабля и тут же разорвал ее в куски.

Через какие-то мгновения на месте, где только что находился «Евстафий», была только рябь воды, сплошь усеянная обломками и людьми.

Линейного корабля «Святой Евстафий Плакида» более не существовало. Вместе с ним нашли могилу в волнах Хиосского пролива шестьсот двадцать восемь человек...

Горящие обломки вызвали пожары на близлежащих кораблях. Пораженные происшедшим, противники на некоторое время прекратили стрельбу. Над проливом повисла звенящая тишина.

Пали!

Первыми опомнились на русских кораблях. Вновь загрохотали пушки, сражение продолжилось с еще большим ожесточением. Через четверть часа новый взрыв. На этот раз взлетел на воздух «Реал-Мустафа». Гибель флагмана вызвала настоящую панику среди турецких капитанов.

С этой минуты сколько-нибудь организованное сопротивление неприятеля прекратилось, огонь стих. Теперь командиры кораблей помышляли лишь о бегстве.

Зато заговорили пушки капудан-паши на берегу. Ибрагим Един-паша расстреливал плавающих в воде людей. На выручку гибнущим смело бросился фрегат «Святой Николай». Лейтенант Палекутти, рискуя, подошел вплотную к берегу и сбил вражеские батареи.

Подвиг, достойный героев Саламина! — говорили потом об этой атаке на эскадре.