Честь дороже славы

Селение это оказалось знаменитой Каменкой, в которой жили стяжавшие себе славу речники, из поколения в поколение передающие тайны лоцманства. Вниз по течению, где раскинулись запорожские владения, особенность Днепра составляли так называемые заборы, острова, плавни, порчи и холуи. Но главным препятствием на реке были, конечно, пороги. Карпаты, достигающие окраину степей, пересекают своими отрогами Днепр в девяти местах на протяжении семидесяти верст от его левого притока Самары и далее по течению. Это ряд понижающихся уступов из гранита, встающих по руслу в несколько рядов, или лав, – то над водой, то вровень с ней, то уходящих в глубину. Первый порог лежит ниже Киева на полсотни верст, напротив крепости Старый Кодак. И чем далее стремится река, тем опасней становятся преграды.

Усатый малоросс, встретивший Зодича у своей хаты, слушал рассказ о том, как тот попал к разбойникам и чудом вырвался, преспокойно, не вынимая изо рта огромной трубки.

– Оце так, оце так, добродию, – кивал он понимающе. – Багато у нас шайтанов усяких. Потайки ховаются у лиси…

Хозяин, приказав жинке варить галушки, ушел к соседу и вскоре вернулся с коренастым и плечистым удальцом, назвавшимся Василем Десяткой. Он был уже женат и держался с достоинством, как человек, знающий себе цену.

– Васыль дуже знае уси порижци и скили и може пособыти, – заверил трубокур и стукнул по плечу черноволосого красавца.

– Куды вам треба? До Сичи? – уточнил Василь, беззастенчиво разглядывая незнакомца.

– Да, до Сечи. Я французский купец, хотя долго жил в России. Все мои деньги и драгоценности присвоили грабители. Но я даю честное слово дворянина, что рассчитаюсь с вами, как только прибудем в Сечь, на русский кордон.

Десятка, поколебавшись, согласился. По его словам, на изготовление плота потребуется день и полночи, а на рассвете с божьей помощью можно будет отправляться в плаванье.

Бокастая веселая Оксана убрала стол холщовой скатертью с бахромой, выставила миски и большую чашку со сметаной, в жбанчике – узвар и тарелку с растопленным в духовке медом.

– Ласково просымо! – певуче протянула хозяйка, приглашая за стол. – Якщо будэ мало, покличьте!

Александр уплетал галушки с таким аппетитом, что Оксане пришлось дважды ему подкладывать. Немудреные пшеничные клецки, сваренные в молоке и приправленные топленым маслом, показались ему необыкновенно вкусными. Стакан грушового узвара также доставил удовольствие! Он поблагодарил хозяев и пересел на лавку. Заметив, что глаза его слипаются, Оксана добродушно предложила:

– Мабуть, пан хоче спаты? Лягайте у хати!

Зодич помнил смутно, как прошел в соседнюю комнатушку и, сняв сапоги, опрокинулся на лавку, застланную тулупом…

14

Плот, спущенный на воду, ждал у бревенчатого причала. Александр едва поспевал за быстроногим лоцманом, который, несмотря на многочасовой труд, никак не выказывал усталости. У него за плечами была котомка с харчишками, а за поясом – топорик. Пропустив на плот четверых своих помощников-плотовщиков и француза, Василь запрыгнул на него и велел всем взяться за укрепленный с задней стороны руль, по-местному – стерно. Слаженными движениями – влево-вправо – удалось сдвинуть с места тяжелую сплаву.

– Я служил в русской армии, могу размовлять на их языке, – дружески сообщил Василь. – Зараз нас вынесет на стремнину. И до жаркого часу робить нечего.

– Откуда ты родом? Местный? – поинтересовался Зодич.

– Смолоду козаковал в Сичи. А после раны вернулся к матери.

Занималась зорька. Распахнувшаяся во все стороны река посветлела. Знобил ветерок. Крепче пахло молодым камышом плавней. Раз и другой промчались в небе утки, с криком кособоко пролетела чайка. Пологие берега, кудрявящиеся верболозами, примкнули к низинам, оглашенным кличем журавлей, за ними надвинулись крутояры, каменные распадки. С левобережья, с горней высоты плеснуло как будто розовой водицей – за холмами поднималось раннее солнышко. Небо представилось Зодичу огромной палитрой, на которую небесный художник наносил краски: пунцовую, оранжевую, желтую, алую – смешивал их размашистыми мазками и крыл небесный свод, тучки, верхушки нагорного бора. Вся речная гладь зеркально отражала эту поднебесную и земную картину, оживляемую птичьими голосами и благовестом отдаленного колокола.

– Днепр не распознаешь, – признался Василь, оглядывая впереди излуку. – Много раз отведал я оплеух и от Кодацкого, Лоханского и Ненасытецкого порогов. Но бог оберегал, и ни разу сплаву, в добрый час – сказать, в худой – промолчать, не разбило. Но коли такое случится, то одной рукой, пан, хватайтесь за борт, а другой защищайтесь от камней и плывите по течению.

Десятка оглянулся и добавил:

– А коли плот наполовину уцелеет, то хватайтесь за вот эту поперечную доску, за жорость, и поворачивайтесь лицом против воды.

– Спиной наперед?

– Так! В буруне самая опасность не впереди, а позади. Ежели будете глядеть вперед, не заметите, как догонит бревно. А в старину еще так делали: набирали полную грудь воздуха и ныряли на дно, держались там до тех пор, пока не проплывут все бревна.