Честь и бесчестье

— Как же он сможет этого добиться? — удивилась Шимона.

— Не стоит это обсуждать. Мне придется поступить так, как он хочет. Уповаю на Господа, что мне удастся найти молодую женщину, которую герцог сочтет подходящей для его замысла.

Вновь воцарилось молчание, а затем Красавец Бардсли воскликнул:

— Конечно, он и сам без труда смог бы найти такую актрису! Герцог знаком со многими из них, но всем им далеко до настоящей леди…

Шимона ничего не ответила. Карета продолжала свой путь, а девушка молилась, чтобы ее отцу удалось выполнить просьбу герцога и получить пятьсот гиней.

Если бы ему посчастливилось заработать такие огромные деньги, он бы смог отправиться за границу на лечение, как советовал доктор.

Под ярким солнцем Италии кашель отца наверняка прошел бы, размышляла Шимона. Он бы прибавил в весе и снова стал тем сильным, уверенным в себе человеком, каким она помнила его с детства.

В то время он был полон жизненной энергии и обаяния и заражал своей живостью и веселостью весь дом, когда возвращался со спектакля.

— Мамочка, папа пришел!

Этим веселым криком маленькая Шимона оглашала дом, кубарем скатывалась с лестницы и распахивала входную дверь еще до того, как отец успевал позвонить в колокольчик.

— Папа, папочка!

Она обвивала руками его шею. Отец подхватывал девочку на руки и начинал ее кружить, подбрасывать и щекотать.

Тогда он был совершенно другим человеком, не тем бледным и изможденным стариком, который сейчас еле доплетается до своего дома в Челси и часто бывает таким усталым, что даже отказывается от изысканного ужина, приготовленного для него Нэнни.

«Ему надо отдохнуть! Он должен поехать за границу!» — твердила про себя Шимона.

И снова она молилась и обращалась за помощью к матери. Девушка была убеждена: хотя ее мать и на небесах — а в это Шимона свято верила, — она не может остаться глуха к страданиям человека, которого страстно любила и который беззаветно любил ее.

«Ты должна помочь нам, мама, — повторяла Шимона как в бреду. — Папа умрет, если не начнет лечиться…»

Карета достигла Слоун-сквер и покатила по Кингз-роуд.

«Как только папа поест, — рассуждала Шимона, — он должен немедленно лечь. Если он и в самом деле намерен найти актрису для герцога, ему придется завтра встать очень рано, чтобы не мешкая отправиться на поиски».

Лошади остановились. Шимона тронула отца за руку:

— Вот мы и дома, папа!

— До-ма?

На мгновение ей показалось, что Красавец Бардсли дремлет и не отдает себе отчета в происходящем. Но вот он с усилием поднялся и вышел из кареты вслед за Шимоной. Его голова бессильно повисла.

Из-за угла вдруг налетел порывистый ветер, и Бардсли снова начал отчаянно кашлять.

Он стоял на мостовой, согнувшись в три погибели, и пытался справиться с приступом, который сотрясал все его тело.

Ожидавшая их Нэнни открыла дверь, и вдвоем они помогли Красавцу Бардсли, который продолжал сильно кашлять, подняться по ступеням и войти в дом.

Резкий звук кашля эхом отдавался под сводами небольшого помещения, служившего передней.

— Давайте отведем хозяина наверх, — предложила Нэнни, обращаясь к Шимоне. — Может быть, мы уговорим его сразу же лечь в постель. Хотя он, наверное, захочет сначала переодеться…

Шимона обвила отца рукой за талию, но тут вмешался кебмен, вошедший вслед за женщинами в дом.

— Ну-ка давайте-ка лучше я помогу его милости, — бодро проговорил он. — И поверьте, для меня это большая честь! Я и моя хозяйка частенько любовались им на сцене…

Теперь Красавец Бардсли кашлял уже не так яростно. Но этот приступ лишил его последних сил. Казалось, больной актер рухнет на пол, если Нэнни перестанет поддерживать его.

Кебмен подхватил Бардсли с другой стороны, и вдвоем с кухаркой они буквально внесли больного по лестнице наверх.

По настоянию матери Шимоны лучшая комната в доме, которая должна была бы служить гостиной, была превращена в спальню Красавца Бардсли.

— Папа так редко бывает дома, — объясняла она Шимоне свое решение, — а мы никогда не принимаем гостей. Надо, чтобы в своей комнате он мог не только отдыхать, но и работать.

С этой целью самая просторная комната в доме, с тремя большими окнами, выходившими на тенистую от многочисленных деревьев площадь, была обставлена лучшей мебелью, которую мать Шимоны собирала в течение многих лет.

Кроме предметов, обычных для спальни, там также стояли диван и несколько стульев, так что помещение напоминало скорее небольшую гостиную. Часто, когда Красавец Бардсли отдыхал здесь после представления, его жена сидела рядышком у камина и что-нибудь шила.

Шимона — тогда маленькая девочка — устраивалась, скрестив ноги, подле отца и читала ему сказки из своей любимой книги.

Она, конечно, еще не понимала, что для нее это было превосходное упражнение в риторике и дикции, ведь отец частенько поправлял ее, если она неверно произносила какое-нибудь слово или выбирала неправильную интонацию и ритм речи, а уж в этом знаменитый актер, безусловно, знал толк!