Честь имею

Увидев, что это я, он заорал и замахнулся на меня дубиной, но грозный окрик одного из сопровождавших немного его успокоил. А потом все, кто пошел с нами, начали ржать и показывать пальцем на моего охранника, в конце концов он и сам начал смеяться над собой. Кое-как я досеменил обратно в пещеру, где меня снова привязали к волокуше.

При дневном свете, когда меня выводили, я наконец разглядел своих тюремщиков. Все имели смуглое и круглое лицо и раскосые глаза, ну прям один в один монголоидная раса. Рост даже меньше, чем у жителей империи и королевств, я среди них вообще гигант. Женщины им же под стать, небольшие ростом, такие же круглолицые с маленькими раскосыми глазами. Что им от меня надо и зачем они так долго меня волокли, я понять пока не мог.

Скоро поспела похлебка, что они варили, и все принялись есть. Мне тоже принесли ее в глиняной миске, развязали руки, правда, рядом замерли два человека с дубинами, а тот, что принес, на очень ломаном общеимперском проговорил:

– Кушам, не есть беги. – И, показав на мужиков с дубинами, продолжил: – Бить, печаль.

«Мне бы еще пару дней отлежаться, я вам тогда покажу печаль, полиглоты хреновы», – думал я, но в ответ только согласно кивал головой. Мужчины собрались и куда-то ушли, всего в племени я заметил не более десятка мужчин, а остальные женщины и дети. Медленно тянулось время, ко мне никто не подходил, лишь изредка какая-нибудь из женщин, проходя мимо, останавливалась, пристально меня разглядывала. Все были чем-то заняты, даже дети таскали хворост – наверное, собирали в лесу.

К вечеру вернулись мужчины, они притащили двух небольших диких свинок и несколько глухарей, все это отдали женщинам, и те принялись ощипывать птицу и свежевать свинок, вытащив их из пещеры. Ко мне подошли старик и толмач. Старик принялся что-то говорить. После того как он закончил свой монолог, толмач уложился в несколько слов.

– Он говорить, – показал на старика рукой, – ты новый кровь для них, – показал он на женщин, которые столпились невдалеке. Десять дней спать, потом иди.

– Нет, – покачал я в ответ головой.

Они о чем-то залопотали по-своему. Мне показалось, что толмач пытался отговорить старика от чего-то. Но дед, разозленный моим отказом, принялся орать, брызгать слюной и в конце прям аж ногой топнул. Толмач махнул рукой и стал переводить:

– Он говорить, – снова показал на деда рукой, – мы, ты есть, три дня воин сильный, эндига, – он показал рукой на женщин, – лючьше, красив.

– Вы что, есть меня собрались?

– Да-да, – закивал головой толмач, – есть ты, иынги давно не есть человек, противно, – и он брезгливо передернул плечами.

Дед, видать, понял, что толмач говорит что-то не то, снова заорал, срываясь на визг, и ударил толмача посохом, и ушел, что-то бурча себе под нос. Я, честно сказать, даже не мог себе представить такой конец, и поэтому до меня не сразу дошел весь смысл произошедшего. Народ в пещере начал спокойно укладываться спать, а у меня мысли разбегались, как тараканы, я даже сосредоточиться не мог.

* * *

– Сержант, ты посмотри, что творится! Что делать?

– Что делать… что делать, посылай за капитаном! И чего они среди ночи взбесились! – Сержант смотрел с недоумением на мечущихся перед воротами таргов.

– Сержант, может их выпустить надо, вон как они возле ворот крутятся, словно наружу просятся.

– Пусть капитан решает, страшно, а вдруг нельзя или пропадут, граф нас с тобой живыми съест. Ну что ж ты так подвываешь-то… Слушай, Тимор, а ведь капитан-то в городе сегодня. Знаешь, не могу я это слушать, давай открывай калитку, пусть бегут. А я сам перед графом отвечу, да и не верю я, что убегут они далеко.

– Боюсь я, а вдруг цапнут.

– Дурак, хотели бы цапнуть, от нас уже бы и косточек не осталось… Ладно, я сам.

Сержант замковой стражи Ион Лотар подошел и с трудом приподнял брус, закрывающий небольшую калитку, открыл ее и отшатнулся от бросившихся в нее животных. А те, стелясь над землей в быстром беге, уже через мгновение растворились в ночной мгле.

– Ну вот и все. – Ион отер испарину со лба. – Испугался я, как бросились они в калитку.

– Ион, а вдруг с его светлостью что-то случилось, а они почувствовали вот и бесились, а сейчас на выручку кинулись.

– Тимор, мы на службе, и я для тебя сейчас сержант, – прорычал Ион. – И ты не каркай, я только при графе понял, как паршиво мы жили при старых хозяевах. Они вроде бы и не злые были, и не обижали работающих и служащих в замке. Но все как-то не то, словно каждый день ты жуешь один и тот же сухарь. А при графе каждый день что-то новое, интересное, мне вот на днях талон давали на посещение ресторана, и я в выходной вместе с Веленикой туда ездил, в салон зашли, он рядом с рестораном, какая красота там, и ведь все здесь делают. Мы-то за службой и не видим, а в ресторане чистота, все сверкает, я думал, нас и не пустят в зал, где-то в углу посадят, ан нет – мередетель, – произнеся трудное и умное слово, сержант гордо посмотрел на подчиненного, – так старшего там называют, со всем уважением, посадил так, чтобы все видно и слышно было. А как наши поют – просто чудо!