Честь имею

И все-таки забрал я Литона у Вирона… Старик уже втянулся управлять плотниками, вот и пусть продолжает, а у меня тоже работы для плотника полно. Сегодня с утра озадачил Литона изготовлением крутящегося барабана для перемешивания пороха. Плохо то, что мне лично придется учить и учиться самому. Знаю, как сделать стекло, зеркало, но ведь никогда этого не делал. Вот и придется все делать методом проб и ошибок.

Вот сейчас я сижу и пытаюсь сделать горючий шнур, еще вчера заказал гончару несколько маленьких кувшинов, хочу попробовать сделать что-то наподобие ручных гранат. И вот так целыми днями… Конечно, много уже сделано и наметились пути движения, но еще очень далеко до результата.

Ужинал один, все уже привыкли к тому, что я часто не появляюсь ни в обед, ни на ужин, и меня никто не ждал. Добрался до своих покоев и завалился спать.

Рессоры уже отковали, и завтра с утра начнем их собирать и устанавливать на карету. Шнур я сделал, пусть и провозился с ним весь день, записал всю последовательность изготовления – и запись сделал по-русски, мало ли что там в дальнейшем. Теперь можно кого-то ставить и учить, скорей всего, кого-то из женщин – женщины более усидчивые и ответственные, и им можно спокойно доверять такие работы. Надо завтра дать задание Ульху нанять в замок молодых девушек из близлежащих сел, работы очень много, так что без дела никто не останется.

Уснул, как только голова коснулась подушки, но среди ночи меня разбудил набат и крики.

– Тревога, нападение! – несколько раз прокричал мужской голос и смолк.

Я вскочил, как будто и не спал, влетел в штаны и, не обуваясь, стряхнув с меча ножны, выскочил в коридор. Не успел добежать до лестницы, как в дверь вломились четверо неизвестных в черных хламидах и с масками на лице. «Шандорские убийцы», – мелькнуло в мозгу, и это было очень серьезно.

Я, двигаясь им навстречу, перешел в ускорение. Все четверо бросили в меня кинжалы, но в ускорении все движения воспринимались как в замедленном кино, и я смог отбить три из них, а вот четвертый попал мне в предплечье левой руки и там застрял. Может быть, не пытайся я поймать один из летящих в меня кинжалов, ничего бы и не было, но так уж вышло.

Погасив боль и отгородившись от нее, я, переложив меч в левую руку, выдернул кинжал из предплечья и бросил его обратно. Бросил и попал в шею одному из нападавших – минус один, – и тут же упал на одно колено, пропуская над собой меч одного из них. Сохраняя инерцию движения вперед, я делаю шаг, отражаю мечом удар и встав бью ногой в колено одного из нападавших. Я двигался так, чтобы сражаться все время с одним из них, в крайнем случае с двумя, при этом перекрыв вход на лестницу, и мне это пока удавалось. Нападавшие двигались ненамного медленней меня, но я все-таки имел преимущество, и поэтому надо его по максимуму использовать.

Вот я показал одному, что хочу ударить его по ногам, но, резко изменив направление удара, ударил снизу и отсек ему руку. Второй все-таки смог меня достать, проткнув мне левое бедро. Я же, сжав зубы, попытался не обращать внимания на боль и схватил левой рукой еще не успевшего упасть первого противника, потерявшего руку и воющего от боли, и бросил его навстречу третьему, который заходил с правой стороны.

Выиграв несколько секунд, сосредоточился на том, который проткнул мне бедро. Это был достойный противник, он мало в чем уступал мне, и схватка затягивалась. Я понимал, что теряю силы вместе с кровью из ран, но ничего пока сделать не мог. Тут сзади меня раздался щелчок, и у того, с которым я сражался, грудь украсилась оперением арбалетного болта.

Мне некогда было смотреть, кто там мне помог: тот, который двигался на меня справа, отбросил своего полумертвого напарника и прыгнул на меня. Я, превозмогая боль, с трудом смог сместиться в сторону и ударил его мечом, отрубив ему голову и левое плечо с рукой. Но он все-таки смог меня зацепить, украсив мне правый бок длинной и глубокой царапиной. Я, залитый своей и чужой кровью с ног до головы, попытался оглянуться, чтобы посмотреть на незваного помощника, но, подскользнувшись, упал, не в силах подняться. Последнее, что помню – это глаза маркизы, полные слез, и ее срывающийся голос:

– Алекс, только не умирай, только не умирай, прошу тебя!

Глава девятнадцатая

В себя я пришел днем. Я лежал абсолютно голый, с перевязанными ранами и воняющий мазями, в своих покоях, прикрытый покрывалом. Попытался приподняться, что не сразу, но удалось.

– Эй, – прохрипел я, – есть кто?

Дверь тут же открылась, в комнату заглянул Стен и замер, ожидая, что я скажу.

– Гюнтер и маркиза живы? – задал я ему вопрос.

– Да, ваше высочество, – ответил он и, увидев, что я раздраженно поморщился, тут же поправился: – Господин граф.

– Позови кого-нибудь, а лучше обоих, – попросил я, и Стен скрылся за дверью.