Честь пацана

Я снова допустил ошибку. Гуляша следовало придержать, выбить из него все, что знал. Но что бы это изменило? Злой рок уже висел над нашим районом и надо мной лично. Все произошло вечером следующего дня, когда ничто, как водится, не предвещало несчастья. Но на душе было неспокойно, кошки скребли. Еще не смеркалось, но тучи висело низко, иногда из них что-то проливалось. Я сидел в своем офисе, вертел любимую звезду – это успокаивало. На стульях пристроились Василиса с Уйгуром, о чем-то шептались. Я не обращал на них внимания, обычный фон. Вдруг что-то насторожило. В спортзале шла разминка, кричала «мелочь пузатая». И вдруг возник дополнительный шум – резко, прямо обвалом. Комсомольцы-добровольцы налетели, как стервятники! Распахнулась офисная дверь, и в каморку чуть не строевым шагом вошел рослый парень лет девятнадцати. Хоть на плакат – осанистый, с ястребиным взором, на груди комсомольский значок, а на рукаве красная повязка. Он мазнул надменным взором прочих присутствующих и уставился на меня. За его спиной мерцали еще трое – пониже ростом, но из той же плеяды.

– Все, Шефер, закрывается твоя контора, – торжественно объявил неравнодушный активист. – Работает комитет комсомола и его боевое крыло. Сопротивление бесполезно. Открывай сейф – все его содержимое изымается.

– Дурак, что ли? – не понял я.

Как-то тоскливо переглянулись Уйгур с Василисой.

– Сам ты дурак, Шефер! – Комсомольский вожак немного замешкался. – Открывай сейф, говорю. Твоя лавочка закрыва…

Я метнул звезду – от себя, с вывертом кисти. Она пронеслась, как летающая тарелка, вонзилась двумя лучами активисту в шею. Заодно и потренировался. Последствия были так себе, все же не оружие. Звезда, задребезжав, упала на пол. На шее остались две черные отметины. Активист ахнул, схватился за горло, сделал страшные глаза. Стряхнув себя со стула, я перемахнул через стол, врезал ему по черепу. Гул пошел, словно в колокол долбанул. Активист, испуганно крича, отлетел к своим товарищам. Те тоже оторопели. Я подхватил с пола звезду, сунул в боковой карман ветровки.

– Уйгур, помогай! Василиса, к аппарату, общий сбор!

Не зря же так долго тренировались, чтобы быстро собирать народ! Я бросился на превосходящие силы противника, крушил кулаком чью-то челюсть, бил в живот. Вариант сдаться на милость победителей даже не рассматривался. Очнулся Уйгур, взревел, как буйвол, оттолкнул меня, принялся дубасить кулаками – и очень кстати, а то я быстро устал и пропустил удар в ухо. Мы вытеснили неприятеля из офиса. Такого сопротивления комсомольцы не ожидали, попятились, но сдаваться не собирались. Среди них были даже приличные боксеры, но в узком пространстве негде было развернуться. Снова нападение на клуб! Глупая шутка, повторенная дважды? В спортзале было относительно просторно. Мимо пронесся Уйгур с занесенным стулом, швырнул его в гущу противника. Мелькали перед глазами вражеские лица, мельтешили красные повязки. На их стороне был закон – пусть и с натяжкой, но им все спишется. Пацанва, тренировавшаяся в спортзале, слегка опешила, а теперь пришла в себя, да и наш с Уйгуром пример пацанов вдохновил. Тринадцатилетние подростки, как стая волчат, набросились на комсомольцев. Тютя прыгнул прямо с ринга, оседлал рыжего упыря, стал лупить по голове боксерскими перчатками. Махач вспыхнул с такой силой, что затряслось спортивное оборудование.

– Я позвонила! – закричала из каморки Василиса. – Сейчас будут!