Честь Пурпурной Судьбы

— Вздор? — спросил Чэнь Цзяси. — Отлично. Позволь мне объяснить тебе, что на самом деле такое Истина! Принимая во внимание существование Инь и Ян, луны и солнца, в великом мире алхимии безграничное солнце есть Ян, который охватывает всё, что способно гореть и плавиться — это алхимическая печь! Яркая луна есть изменчивый Инь, он является алхимическим рецептом! Вот это Истина! Грандмастер Чжоу, если ты действительно находишься на вершине Дао алхимии, посмеешь ли ты утверждать, что алхимическая печь, символизирующая безграничное солнце, может существовать у тебя в сердце? Хватит ли тебе наглости заявлять, что луна, символизирующая неисчерпаемые алхимические рецепты, может скрываться в глубинах твоего сердца? Кажется, я еще мягко выразился, когда сравнил тебя с человеком, который хочет поймать на крючок славу, и с цветком, влюбленным в собственный аромат!

Ответом на его обвинения была тишина. Слова Чэнь Цзяси эхом прокатились по всей площади. Ученики Секты Черного Сита выглядели ошарашенными. Патриарх Пурпурное Сито и красивая женщина открыли глаза и с интересом посмотрели на Чэнь Цзяси. Чжоу Дэкуна трясло, он хотел ответить, но у него в голове царил хаос. Взгляды всех присутствующих были прикованы к нему. Такое публичное осмеяние было настолько возмутительным, что старик Чжоу просто лишился дара речи. Когда он уже собирался ответить хоть что-то, неожиданно раздался холодный голос Мэн Хао.

— У меня, Фан Му, есть парочка вопросов.

Он поднялся, перелетел на платформу и встал рядом с Чжоу Дэкунем. Сейчас Чжоу Дэкунь смотрел на Мэн Хао как на родного. Он лично на себе испытал всю остроту языка Мэн Хао. Сделав глубокий вдох, он молча отошел на несколько шагов назад, счастливо уступив Мэн Хао центр платформы. Холодный взгляд Мэн Хао скользил по толпе, пока не остановился на Чэнь Цзяси.

— Не мог бы ты пояснить подробней? — с фальшивой улыбкой спросил Чэнь Цзяси.

Внешне он сохранял маску равнодушия, но внутри он сохранял хладнокровие. О Фан Му ему было практически ничего не известно, но судя по их короткой стычке у входа в Секту, он был не из тех, с кем стоит без причин связываться. Но он верил в собственное Дао алхимии, к тому же Фан Му не совсем честно стал Мастером Тиглей, поэтому Чэнь Цзяси был абсолютно уверен в собственном превосходстве.

Все собравшиеся ученики Секты Черного Сита смотрели на Мэн Хао. Хань Бэй прищурилась, дабы скрыть блеск в глазах. Сейчас все внимание было приковано к Мэн Хао, даже красивая женщина рядом с Патриархом Пурпурное Сито с недоумением смотрела в его сторону. Для большинства учеников Секты Черного Сита слова Чэнь Цзяси прозвучали весьма разумно.

— У меня всего три вопроса, — невозмутимо начал Мэн Хао, — первый вопрос касается Истины. Ты упомянул солнце и луну. Безграничное солнце, по твоим словам, есть алхимическая печь, а яркая луна есть алхимический рецепт. Позволь спросить, кто изобрел алхимические печи, и кто придумал алхимический рецепт?

— Грандмастер Фан, вы совсем ничего не знаете о Дао алхимии? — рассмеялся Чэнь Цзяси. — Древние наблюдали за безграничным солнцем и вдохновлялись им при ковке алхимической печи. Что до алхимического рецепта, древние обрели просветление у луны, а затем записали неисчислимое количество вариаций трав и растений. Поэтому я сказал, что безграничное солнце есть алхимическая печь, а яркая луна есть рецепт. Солнце и луна — это кузница, порождающая всё сущее!

По толпе прокатился восторженный шепот. Мэн Хао ответил в невозмутимой манере:

— Безграничное солнце — это небесное тело на небосводе, его слепящее сияние не позволяет увидеть остальные звезды. Когда древние смотрели вверх, они смотрели не на солнце, а на небо! Ты обвинил Грандмастера Чжоу в желании поймать на крючок славу. Тогда ты, Грандмастер Чэнь, лягушка на дне колодца, которая глазеет на палящее солнце, но не может увидеть небо, держащее в себе это самое солнце! Луна еще одно небесное тело, среди многих, его часто можно увидеть на ночном небе. Из-за существования темноты и света люди верили в постоянную смену ночного неба и светлого дня. В действительности среди всех небесных тел неподвижна лишь одна вещь — сами Небеса! Ты сравнил Грандмастера Чжоу с цветков влюбленным в собственный аромат. Я говорю, что ты, Грандмастер Чэнь, человек узколобый. Ты, ничтожный алхимик, имеешь наглость заявлять, что солнце и луна — кузница, давшая жизнь всему сущему! Раз уж ты выставляешь на всеобщее обозрение, насколько ты себя переоцениваешь, я, Фан Му, так и быть объясню. Если солнце и луна — это кузница, давшая жизнь всему сущему, тогда именно кузница Небес дарует жизнь бесконечным переменам солнца и луны!

Последняя фраза Мэн Хао прозвучала, как раскат грома, который ударил Чэнь Цзяси в самое сердце.

[1] Обр. в знач.: не брезговать никакими средствами ради приобретения славы. — Прим. пер.

Глава 251. Дао алхимии Мэн Хао!