Честь Рима

Далекий раскат грома едва донесся до Мальвиния, когда он стоял, расставив ноги и сложив руки, осматривая обугленные руины бани. Там, где когда-то стоял его самый ценнай актив, лежала груда почерневшей каменной кладки, обгоревшие остовы деревянных построек, потрескавшаяся и разбитая черепица. Несколько его людей рыскали по пепелищу в поисках чего-нибудь ценного, что можно было бы спасти. То и дело они подталкивали что-то своими дубинками и откидывали кирпичи или куски дерева, чтобы лучше разглядеть потенциальную находку. Большинство руин были еще слишком горячими, чтобы к ним прикасаться, и это была медленная и трудоемкая работа, от которой они вскоре вспотели. Некоторые рисковали бросить короткий взгляд в сторону хозяина в надежде обнаружить какой-нибудь признак того, что он решил, что продолжать поиски больше не имеет смысла, поскольку пока ничего не было найдено сколько-нибудь стоящего. Разрушение бани и подсобных построек было практически полным, и только стена, окружавшая комплекс, еще стояла.

Мальвиний посмотрела на ряд тел, лежащих на земле прямо у входа с улицы. Некоторые из них едва ли можно было назвать человеческими: их поджарило сильнейшим жаром в самом сердце пламени. Кожа и одежда сгорели, жир сошел, остались только сухожилия и кости, скрученные пламенем в отвратительные формы. Только одно тело, в самом конце мрачной линии, дальше всех от входа, совсем не пострадало от огня. Оно принадлежало группе рабов, которых люди Цинны пощадили и освободили, как только пламя окончательно охватило терму. Мальвиний вспомнил, как они дрожали, когда он прибыл на место происшествия, слишком поздно, чтобы организовать хоть какую-то попытку справиться с пламенем. Вместо этого он стоял в стороне от жгучего жара, стиснув челюсти и сузив глаза, рассматривая рабов в ярко-красных отблесках пламени.

Он потребовал рассказать, что именно произошло, и скудные подробности прозвучали из уст раба, которого выбрали говорить от имени его товарищей. Юноша, больше походил на ребенка. Возможно, другие рабы выбрали его в надежде, что его невинный облик сделает его слова более убедительными. Может быть, они думали, что его внешность привлечет то немногое милосердие, которое еще теплилось в сердце их хозяина. В любом случае они ошиблись. Мальвиний впал в ярость, когда рассказ юноши оборвался на полуслове. Выхватив дубинку у одного из своих телохранителей, он забил юношу до смерти, прекратив жестокий град ударов только тогда, когда от его черт лица мало что осталось узнаваемым. Остальных рабов увели, чтобы решить их судьбу позже. Гнев, пылающий в сердце Мальвиния, требовал их смерти, но его проницательная голова делового человека понимала, что это будет пустой тратой средств в то время, когда ему понадобятся рабочая сила и серебро для восстановления заветной бани. Он уже задумал сделать это с размахом, чтобы соперничать с лучшими заведениями за морем в Галлии. Рабов, которых он больше не хотел видеть, чтобы они не стали ходячим напоминанием о том, что он когда-то потерял, можно было продать за приличную цену. На данный момент их жизни были пощажены.

«В отличие от жизни Цинны и его последователей», - размышлял Мальвиний, отмахивая слепня от предплечья, пока он не успела его укусить. Он собрал своих людей со всего города и разделил их на команды, чтобы уничтожить имущество Цинны, выследить и убить каждого его человека, которого удастся найти. Задача была бы проще, если бы он запасся мечами и военным снаряжением, но его арсенал сгорел в огне и теперь лежал погребенный под горячими и обугленными обломками. Даже если бы его удалось извлечь, то, скорее всего, мало что удалось бы спасти. Это означало, что, хотя у Мальвиния было больше людей, чем у его соперника, они были не так хорошо вооружены, и уличные бои, бушевавшие в течение двух дней, были равномерно сбалансированы с точки зрения потерь и нанесенного ущерба.

Сегодня днем Мальвиний получил сообщение от своих отрядов, прочесывающих улицы, что люди Цинны исчезли, и теперь он размышлял, что с ними стало. На Цинну не было похоже, чтобы он уклонялся от боя. Должна была быть другая причина, по которой он отозвал своих людей. Что это может быть, Мальвиний пока не мог решить.

- Господин!

Он пошевелился и отвлекся от своих холодно-решительных мыслей, чтобы посмотреть на Пансу, идущего по улице во главе небольшой процессии своих людей, двое из которых сжимали руки человека, одетого в цвета банды Мальвиния. На его открытой плоти были царапины и порезы, а один глаз опух. Но он все еще держался достаточно хорошо, заметил Мальвиний, с надменным видом, свойственным солдату.

Панса остановил свою банду и махнул людям, державшим пленника, толкнуть того вперед.

- Кто это? - потребовал объяснений Мальвиний. - Я не узнаю его.