Честь семьи Прицци

Четыре дня спустя аресты возобновились во всем городе, включая Стейтен-Айленд. Игорные дома затрещали от полицейских рейдов. Патрули разгоняли на улицах шлюх и опустошали бордели, тридцать лет исправно отстегивавшие дань. Уличные дилеры лишились товара на шестнадцать миллионов долларов. Убытки букмекеров были настолько велики, что не поддавались подсчету. Война нанесла ущерб восемнадцати национальным видам спорта, создавшим теннисистов и жокеев-миллионеров, десятки тысяч полей для гольфа, хоккейные катки, стадионы, армию спортивных журналистов и рекламщиков. Как известно, авто- и велогонки, баскетбол, лошадиные и собачьи бега, регаты, бейсбол, гольф поощряют людей тратить миллиарды на покупку телевизоров и пива. За неделю граждане спускают только на тотализаторе больше, чем государство могло бы израсходовать на одну военную кампанию. Когда полиция Нью-Йорка прикрыла эту лавочку, журналисты, производители спортинвентаря и кондиционеров, а также владельцы команд и тысячи игроков просто исчезли с нью-йоркского рынка, потому что игра существует до тех пор, пока на нее принимаются ставки. Но больше всех пострадали те, в чьи карманы прямиком попадают эти ставки, — полиция Нью-Йорка и мафиозные семьи и синдикаты.

Глава 33

В полиции временно отменили отпуска. Крупных гангстеров арестовывали без предъявления обвинения, выпускали под большой залог и снова арестовывали. Основной удар пришелся на Прицци. Полиция быстро установила связь между Филарджи и семейным банком, а Хэнли предупредил Анджело, что все телефоны Прицци прослушиваются, и поэтому телефонное сообщение между прачечной и Брентвудом прекратилось. Если Анджело или Винсенту нужно было позвонить, они искали телефон-автомат.

Винсент дважды попадал за решетку, как и трое его капо и две сотни солдат. Полицейская карусель вертелась без остановки.

— Что происходит? — возмущенно спросил он сержанта по фамилии Кейфец, когда его арестовали в третий раз. — Я ведь отсюда не вылезаю.

— Кто убил миссис Калхейн, Винсент? — спросил его Кейфец.

— Это еще кто?

— Это женщина, которую застрелили во время похищения Финли.

— Откуда мне знать? Что вы все заладили? Я понятия не имею!

— Винсент, позволь мне сказать тебе кое-что по секрету. Твоей семье принадлежат двадцать пять процентов банка Финли, вот тебе и самая прямая связь. Ваши люди взяли Финли, а заодно убили миссис Калхейн.

— Кейфец, слушай, я не занимаюсь похищениями. Я что, идиот? У меня бизнес. Зачем мне эти игрушки?

Пострадал не только Бруклин. Копы свирепствовали повсюду. На девятый день погромов семья Бокка созвала общий совет. Представители пяти семей Нью-Йорка собрались на Пятьдесят третьей улице — в конференц-зале одного из независимых банков, арендованном по случаю. Присутствовали боссы и консилье-ри. Совет открыл Кварико Бокка, который, помимо прочего, контролировал шестьдесят восемь процентов национальной проституции.

— Положение нешуточное, — сказал он. — Мы несем гигантские потери, и копы с нас не слезут, пока мы не выдадим им убийцу. Все очень серьезно. Говорят, что мужик, которого похитили в тот день, когда завалили эту телку, делал большой бизнес с Прицци. Я не буду долго говорить, просто давайте проголосуем. Кто за то, чтобы Винсент Прицци и его коней-льери вышли на минутку посовещаться, затем вернулись и сказали нам, что они собираются делать? Понятно? Поднимите руки, кто за. — Он сел на место.

— Не надо нам ваших рук! — крикнул Винсент. — Я и Анджело сейчас же едем домой. Вы кого хотите отправить за дверь посовещаться? Меня? Да я Винсент Прицци! Вы еще пешком под стол ходили, вы еще тырили мелочь на заправках, а мы уже были крупнейшей семьей в Америке. Даже теперь, когда вы научились обирать шлюх и торчков, мы можем купить и продать вас с потрохами. В этой заварухе мы теряем больше, чем копы, и нам это не нравится. Но мы не потерпим, чтобы кто-то указывал нам, как вести бизнес. Мы без подсказок решим, что нам делать, и сделаем все возможное. Если вас что-то не устраивает — приходите и берите нас. Хотите войну — будет вам война. А иначе сидите и помалкивайте. Особенно вы, синьор Фаталоне! — Винсент ткнул пальцем в председателя Бокку.

Затем Винсент и Анджело встали и вышли, пока остальные восемь мужчин сосредоточенно рассматривали свои сигары.

Они возвращались в Бруклин на маленьком «додже» Анджело. Когда проезжали Мидтаун-Тоннель, Винсент заговорил:

— Какие они все-таки идиоты! Кому, в конце концов, сейчас хуже — им или нам? Мы же им платим! Мы их кормим. Ну ладно, порезвились на улицах пару недель и хватит! Можно подумать, они собрались жить на одну зарплату после того, как жировали восемьдесят пять лет. Сейчас против нашего цента они теряют тридцать. Конечно, им обидно за телку, что промахнулась по кнопкам в лифте. Понятно — дело семейное. Но ведь надо подумать и о бизнесе. Пока они дурят, мы не платим. А чего завелся этот Бокка? Прицци ему, понимаешь, не угодили. Тоже мне герой полицейского бунта! Ты обратил внимание, что все остальные молчали в тряпочку, пока он выделывался? Что скажешь, Анджело?