Честь семьи Прицци

— «Кроме того, я хочу получить страховку, покрывающую похищение Филарджи, — читал Эд, — то есть два миллиона пятьсот тысяч. Мы имеем: миллион сто жене, пятьдесят тысяч помощнику, два миллиона триста четырнадцать тысяч на расходы, два с половиной миллиона страховых. Итого — три миллиона шестьсот пятьдесят две тысячи триста четырнадцать долларов плюс Винсент. Есть только один человек, которому я могу доверить вести это дело. Это мой отец. Раскиньте мозгами и сообщите мне о своем решении. В случае согласия вы должны поднять флаг «Нью-Йорк Атлетик Клаб» на террасе тридцать третьего этажа этого здания в двенадцать десять в четверг. Даю вам два дня для раздумий. Увидев флаг, я отправлю вам письмо с дальнейшими инструкциями. Чарли».

Долгое время тишину в кабинете нарушало только тяжелое дыхание Винсента, затем Эд Прицци заговорил, тон его был оживленным:

— Смотрите, что получается. Два с половиной лимона — это всего восемь процентов от семидесяти, но мы их не выплачиваем. Платит страховая компания, да еще минус налоги. Итого все наши расходы составят два и два процента от общей прибыли, да в придачу мы получаем контроль над банком. Как можно упустить такую сделку?

— Как можно упустить?! — заорал Винсент. — А меня ты не включил в два и два процента расходов?

— Брось, Винсент, — поморщился его брат, — Чарли просто берет нас на понт. Этот вопрос можно утрясти. Правда, Анджело? Верно я говорю?

Анджело обнял Винсента за плечи.

— Ты же знаешь Чарли, Винсент. Эд прав, это все выпендреж. Это так, гонор показать. Мы будем торговаться. Выложим три миллиона шестьсот и хватит с него.

— Точно, Винсент, — поддержал Эд. — Неужели ты подумал, что мы отдадим тебя Чарли? Для чего, в конце концов, нужны переговоры? Мы выдвигаем предложение и договариваемся.

— Ты не работал с Чарли, Эд, — возразил Винсент, — с ним не договоришься, он упрям как осел и от своего не отступится. Если мы хотим вернуть Филарджи, придется выплачивать сумму целиком. — Об остальном Винсент предпочел промолчать.

— Ладно, поехали к отцу, там все обсудим, — сказал Эд, протягивая письмо Анджело, который спрятал его во внутренний карман.

В лифте они молчали, как обычные пассажиры — ни больше ни меньше. Эд приметил симпатичную девушку, стоявшую впереди у дверей. Когда она обернулась и с улыбкой посмотрела на него, он так разволновался, что готов был обо всем забыть и бежать следом, если бы не Анджело, который удержал его за руку.

Они вышли на Пятьдесят шестую улицу.

— Я сейчас, мне только «Уолл-стрит джор-нэл» купить, — сказал Эд и повернул к газетному киоску.

Синий «олдсмобиль», стоявший неподалеку, медленно двинулся в их сторону. Винсент шел впереди, Анджело отстал, поджидая Эда, покупавшего газету. Когда машина поравнялась с Винсентом, Чич Скараманциа из семьи Бокка открыл огонь. Винсент упал. Синий автомобиль повернул за угол и растворился в общем потоке транспорта.

Глава 38

По прибытии в «Рузвельт-госпиталь» Винсент Прицци был уже мертв.

Стоя в толпе, Анджело Партанна и Эд наблюдали, как его забирает «скорая помощь». Затем Анджело велел Эду возвращаться в офис, а сам поймал такси и поехал следом за «скорой» в больницу. Там он подкупил двух медсестер и трех санитаров, чтобы те позволили ему сидеть в приемном покое и доставляли сводки из операционной и реанимации — если таковые будут. Когда врачи подтвердили смерть, он позвонил Эду и предупредил, что едет в Бруклин донести трагическую весть до дона Коррадо.

— Кто это сделал? — прошептал в трубку Эд.

— Бокка.

— Какой ужас! — Две крупные слезы выкатились из темных глаз Эда. — Отец будет сражен.

— Он сильный, он выдержит.

— Что ж, теперь нам хотя бы не придется отдавать Винсента Чарли.

— Да, это хорошо. Но, признаться, последнее время Винсент был уже не тот. Сколько я его знаю, он был тигр, гигант. Но потом начал сдавать, как будто что-то оборвалось у него внутри.

— Это все его дочка, — сказал Эд, — она его извела. Что ж, поезжай и скажи отцу.

Анджело взял такси и отправился в дом Сестеро. Часы показывали пять минут шестого. Амалия встретила его в прихожей с искаженным от горя лицом. Анджело обнял ее, погладил по плечу, бормоча утешительные слова.

— Папа не понимает, отчего все так задерживаются.

Анджело поднялся на второй этаж и тихо постучал в дверь комнаты дона Коррадо. Дождавшись приглашения, он вошел и закрыл за собой дверь.

— Кто умер? — спросил дон Коррадо.

— Винсент.

— Кто это сделал?

— Бокка.

— Где?

— На улице.

— Ты видел?

— Да.

— Как ты уцелел?

— Я задержался. Я ждал Эда, который покупал газету. Так или иначе, метили только в Винсента.

Дон Коррадо помолчал, глядя на лежащий внизу раскаленный от жары Манхэттен в лучах вечернего солнца. Небоскребы толпились, будто ожидали, чтобы на них пролился дождь.

— Я любил Винсента, — сказал дон Коррадо. — Он был застенчивый, боялся лишний раз вспылить, но зато он глубоко чувствовал. Он любил семью. Он жил ради чести.

— Мы не забудем его, — сказал Анджело.