Честь, шпага и немного волшебства

— Это тятька мой… говорит — новый лорд добрая душа, и порядочный… если понести от него, то он и дитя признает, и денег отвалит… я и подумала — да что ж тут такого?.. а лорд и впрямь хороший, да красавчик… я и сама бы не против — если б он на меня хоть раз ласково глянул…

Бедняжка лепетала задыхающимся от волнения голосом, а Невенор, внутри которой поднималась мутная волна ненависти, уже с трудом сохраняла самообладание, чтобы не пустить в ход боевой нож, коим она владела великолепно — на зависть даже гному, специалисту в любом оружии. И все же выучка взяла свое — голос ее ничуть не дрогнул, оставаясь таким же холодным.

— А теперь слушай меня — и очень, очень внимательно. Не так давно одна стерва уже разбила мастеру сердце, и именно таким способом. И если я еще хоть раз замечу, или узнаю… Не-ет, ты не права! Я начну не с тебя — с твоей родни, причем с самых маленьких. И легко докажу, что эльфийские головорезы самые беспощадные в нашем мире. Сначала я буду отрезать…

И беспощадная разведчица стала перечислять такие подробности, что Бин то бледнела от ужаса, то краснела от стыда, не смея даже упасть в обморок. По правде говоря, Невенор в глубине души чуть лукавила — но совсем чуть-чуть. Просто — один недавний поцелуй еще горел невидимым пламенем на ее устах.

— Все поняла, дура хумансовская?

Девица с ужасом смотрела некоторое время, сотрясаясь от дрожи, а затем только кивнула, будучи не в силах говорить. А Невенор продолжила воспитание, говоря четким, врывающимся в сознание голосом.

— А теперь — молчать и смотреть мне в глаза. И упаси тебя боги отвести взгляд или смежить веки, — лучница свирепо покачала перед самым личиком блестящей сталью.

Нервно сглотнув, Бин мелко закивала, неотрывно глядя в глаза как кролик на удава.

Невенор задрала ей подол сарафана и запустила туда свою бесстыжую руку, внутренне хихикая. Нет, что ни говорите, а методы форсированного допроса и подчинения — отличная штука! От плохого к хорошему, и обратно — качай себе маятник, подчиняя психику… Пока ее пальчики сноровисто ласкали и обхаживали самые сладкие и потаенные места, привязанная девица задышала чаще, порозовела. Затем глухо застонала, глядя на свою мучительницу уже едва ли не с обожанием и по-прежнему не отрывая глаз.

Медленно и осторожно подведя хумансийку к самому порогу наслаждения, но не давая той соскользнуть в сладкую бездну, эльфийка вдруг прекратила и убрала руку. С любопытством глядя на содрогающуюся в сладкой муке, закусившую губы девицу, она прошептала ей.

— Ты будешь делать все правильно? Будешь хорошей девочкой?

— Да… Да! Я сделаю все — только дай мне это! Ты ведь можешь…

«И почему все красивые такие стервы и дуры? Что Аллена, что эта Бин — даже по моим меркам лапочка, а уж по хумансовским — самочка хоть куда… Э-э, милочка, да ты, похоже, никогда такого не знала? Только с грубиянами общалась? Ну что ж, тем крепче будет моя удавка на твоей нежной шейке… вернее, на другом месте. Ладно, ладно, не умирай так — мне же не жаль дать тебе это…» — и она наконец добавила финальный штрих, другой ладонью закрывая молодой женщине рвущийся из губ крик радости.

А глаз она все-таки не отвела… Ну и дура — лучше умереть, чем подсесть на такое…

— Теперь ты будешь и дышать, и жить только с моего разрешения, — заботливо ворковала Невенор, умело сводя с лица Бин синяк, а с запястий — следы от врезавшейся в нежную кожу веревки.

Та мало-помалу приходила в себя, и из глаз медленно уплывала блаженная истома.

— Правду говорят — бойтесь эльфов не меньше, чем Падшего, — наконец прошептала служанка и чуть горько усмехнулась.

— А нас не надо бояться — будь лапочкой, и все будет хорошо! — заверила ее лучница, полоская в ручье руки. Крепкая ты девонька, однако. Куда крепче, чем я думала…

— Вот и все — только глазоньки свои блестящие прикрой, спрячь. Ну, пошли, Бин? А то завтрак стынет. Да, кстати — не расскажешь, милочка, как здесь у вас топленое молоко делают? Такая прелесть выходит…

На лугу за околицей — там, где с незапамятных времен посредине поля торчит одинокий камень, похожий на клык гигантского неведомого зверя, невесть зачем произрастающий из земли, волшебник беседовал с волшебницей. Постепенно проверял ее умения, заставлял отвечать на вопросы и выполнять простейшие магические действия, иногда тенькая в ее сторону. Они вдвоем облюбовали это место — село рядом, и в то же время никто не мешает.

В конце концов Локси схватился за голову.

— Да руки-ноги повыдергать тому, кто тебя так изуродовал!

Стелла обиделась. На время с нее была снята магическая личина — правда, девица почти не изменилась. Так и осталась рыжей, веснушчатой и худощавой, лишь проявились кое-какие типично гномьи черты.

— Ты мово учителя, мастера Лоина, не трожь!

Однако перед носом гномьей соплюшки показался кулак хуманса.