Честное хулиганское!

— Хорошо тебе говорить, — пробормотала Лола, — а мне трястись до утра, и это еще в лучшем случае!.. Обещай, что будешь хотя бы иногда вспоминать обо мне и показывать Пу И мои фотографии…

Из трубки доносились короткие сигналы отбоя — наверное, Маркиз не расслышал ее последние слова.

Лола чувствовала себя ужасно. Утешало хотя бы то, что Пу И спасен.

Нужно было как-то дождаться утра.

Лола устроилась на кровати, но на этот раз о том, чтобы заснуть, не было и речи. Если раньше на нее благотворно влияло присутствие Пу И, его сонная возня под боком и уютное сопение, то теперь она осталась одна, совершенно одна…

Хуже, чем одна. Она осталась вдвоем со своим страхом.

Лола обхватила колени руками и прислушалась.

Какой-то подозрительный звук нарушал ночную тишину.

Это был негромкий отчетливый стук — как будто кто-то выбивал ритм кастаньетами.

Лола обвела комнату взглядом, пытаясь найти источник звука.

В комнате не было никого, кроме нее самой. Но звук раздавался именно здесь.

Она сосредоточилась, замерла и вдруг поняла, что это за звук. Это стучали от страха ее собственные зубы.

Нет, разве можно так распускаться! Разве позволительно до такой степени поддаваться страху! Ей всего-то нужно продержаться до утра, а там этот ужас кончится, и она вернется домой к своему дорогому Пу И…

Но до утра еще далеко, а под окнами бродит убийца, который в любую минуту может забраться к ней в номер.

Ей показалось, что он уже подкрадывается к окну.

Лола стиснула зубы, сжала кулаки и попыталась вспомнить какой-нибудь героический монолог, который помог бы вернуть утраченное самообладание. Как назло, в голову не лезло ничего подходящего, зато некстати всплыли в памяти страшные стихи Юнны Мориц:

Проснулись портреты и блещут белками,

Скелеты вернулись, скрежещут клыками.

Бай-бай и не бойся — тут жили веками

И спали веками тут каждую ночь…

Эта колыбельная явно не прибавила ей оптимизма, тем более что дальше там было вовсе о ней, о Лоле:

Кто умер — уже ничего не боится,

Кто жив — так ему в этом замке не спится…

— Я-то пока еще жива! — воскликнула Лола и вскочила.

Она обхватила себя руками, прошлась по комнате и стала сочинять, стараясь уложиться в размер:

А вот бы придвинуть к огню табуретку,

А вот бы с тобой раскурить сигаретку…

Курить действительно ужасно хотелось. Лола уже давно завязала с этой пагубной привычкой — когда поняла, как плохо действует табак на ее голосовые связки. Но вот накануне она выкурила сигарету для налаживания контакта с сестричкой, вспомнила божественный, успокаивающий вкус табака… Да, сейчас, в эту страшную минуту, сигаретка очень бы ее подбодрила.

Но сигарет не было.

Внезапно Лола застыла. Она почувствовала легкий, едва уловимый запах табачного дыма.

В первый момент она подумала, что на нервной почве у нее начались обонятельные галлюцинации, но, принюхавшись, поняла, что это вполне реальный запах, и доносится он через неплотно прикрытую балконную дверь.

Она шагнула к двери и выглянула на балкон.

Слева на собственном балконе курил Арбузов.

Да, похоже, не у нее одной сегодня бессонница.

Арбузов повернулся на звук открывающейся двери:

— Вам тоже не спится? — Он перехватил ее жадный взгляд и усмехнулся: — Угостить вас сигареткой?

— Нет, то есть да, — забормотала Лола, сглатывая слюну. — Здесь же нельзя курить?..

— Если нельзя, но очень хочется, то можно, — успокоил он. — А знаете что, приходите ко мне! У меня и коньяк есть.

— Ночью в номер к одинокому мужчине? — Лола округлила глаза. — Я девушка порядочная!

— Тогда я к вам, — усмехнулся Арбузов и исчез с балкона.

Лола заметалась по комнате.

Арбузов не убийца, в этом она не сомневалась. Может, и правда посидеть с ним, вдвоем будет не так страшно? Как-нибудь пересидят до утра. В конце концов, не изнасилует же он ее! Особенно со сломанной ногой.

Очень кстати она вспомнила, что нужно срочно надеть фальшивый гипс, чтобы не разрушить с таким трудом созданный образ.

Лола приладила гипс к ноге и попыталась застегнуть злополучную застежку. Чертов шпенечек, как всегда в ответственную минуту, не желал вставать на место.

В коридоре послышались шаги.

— Откройте, Оля, это я!

— Одну минуту! — прошипела она, колотя кулаком по подлому шпенечку. — Сейчас, только накину халат!

Шпенечек не поддавался. Она торопливо обмотала гипс колготками, чтобы не свалился в самый неподходящий момент, и натянула длинный халат. Только после этого она открыла дверь.

Тяжело опираясь на костыль, ввалился Арбузов. В свободной правой руке он держал плоскую фляжку с коньяком и пачку сигарет. Он широко улыбнулся и кивнул на свою загипсованную ногу:

— У нас с вами на двоих как раз полный комплект здоровых ног. Вам не кажется, что это сближает?

— Очень остроумно, — кисло пробормотала Лола. — Заходите уж!

Она посторонилась, Арбузов проковылял в комнату и по-хозяйски расположился в кресле.

«Как уверенно он здесь держится! — подумала она. — Ах да, это же до недавнего времени был его номер, и он действительно к нему привык».

Арбузов протянул ей пачку легких сигарет, выщелкнул одну, поднес огонь.