Честное комсомольское!

– Раньше читатель бегал, сдавал макулатуру, чтобы купить Булгакова. А сейчас романом «Мастер и Маргарита» забиты полки в магазине, а он покупает опус Ксюши Собчак о том, как выйти замуж за олигарха.

– Потому что про Ксюшу все уши просвистели. А Платонов, Пильняк, Алексей Толстой – про них будто забыли. Почему у нас писатели, как в гетто, согнаны на канал «Культура»? И даже там в основном писатели-постмодернисты. Я не понимаю, о чем они говорят? У меня такое впечатление, что это какой-то другой язык, в котором много слов, похожих на русские, но с совершенно другим значением. Писателей-реалистов и людей с государственно-патриотическим сознанием, говорящих на понятном людям языке, на телеэкране единицы, хотя, поверьте, их в творческой среде абсолютное большинство.

– Остается ждать, что время само рассудит?

– А что вы предлагаете? Вернуться к советской цензуре? Запрещать? Мы не можем. Президент говорит, что у нас либеральное общество, открытое. Единственное, как мы можем противостоять: в центральных СМИ, прежде всего электронных, давать как можно больше места серьезным деятелям культуры, а не профанаторам. Чтобы они пропагандировали хорошую литературу, настоящее искусство. А то у нас приходит новый директор Третьяковской галереи и говорит, что выставит унитаз, из которого торчит старый сапог. Или изображение целующихся милиционеров. Надо же понимать, что новизна сама по себе не может быть смыслом искусства. Потому что новизна может быть обогащающая, а может быть обкрадывающая.

Хотя и говорят, что у нас нет идеологии, она есть. Это либеральная идеология, которая заключается в уверенности, что власть ни во что не должна вмешиваться. Только когда возмущенные граждане с вилами пойдут на либералов, они вспомнят о государстве и попросят тут же вмешаться! Рынок умный и сам все расставит по местам? Уже, по-моему, начали понимать, что ничего он не расставит. Написать «Сенокос» Пластова – это колоссальная работа, которой предшествуют десятилетия учений и постижений. А накакать на пол, очертить это мелом и воткнуть веточку… И сказать, что это инсталляция со сложной философской символикой… Это чушь, обман, для которого ни труда, ни ума, ни таланта, ни учебы не нужно. Нужна только наглость и презрение к здравому смыслу.

– А мы-то думали, кризис литературную шелуху сметет.

– Литературная шелуха всегда находится в положении гораздо более выигрышном, чем серьезные писатели. Что такое работа серьезного писателя? Это колоссальный энергозатратный процесс, когда идет прорыв сквозь тему. Человека выматывает. Беседуем как-то с одним писателем. Я говорю, как тяжело работать, у меня меньше 8-10 вариантов не бывает. Он: «Да? Странно. А я сразу начисто пишу». Я очень долго продумываю сюжет. Я эти сюжеты таскаю в голове по пять, по десять лет. Кручу в голове, верчу…

– Прямо наперстничество.

– Если вы хотите шуток, то не надо задавать серьезных вопросов. Будем каламбурить. Нет? Хорошо, продолжу… Я работаю подолгу и тяжело, я не могу совершить ошибку. У меня роман пишется три-четыре года обычно. Пьеса – год-полтора. А после окончания работы я себя чувствую, как аккумулятор, который разрядился. Тут кайфа не может быть. Это мучительный, тяжелейший процесс.

– Говоря по-поляковски: самомучитель писателя.

– Да! А по-другому не может быть. Если трудно писать, значит, творчество идет. А когда будет легко писать – надо заканчивать с писательством. Да и опыт показывает, что чем больше отдаешь своей духовной энергии, тем сильнее текст заряжает читателя.

– Тогда мы желаем вам подольше помучиться.

– Спасибо. Я постараюсь.

Беседовали Любовь и Александр ГАМОВЫ «Комсомольская правда», 19–26 ноября 2009 г.

«И мы с женой скандалили, били посуду, но все обошлось…»

«У нас с Натальей было мало тарелок»

– Юрий Михайлович, обычно на юбилей знаменитого писателя спрашивают про его детство, отрочество, юность…

– Некогда мне… А-а! Чтобы вы не приставали, я вам свой семейный альбом дам – там снимки сами за себя, точнее, за меня говорят. Это, так сказать, мои семейные ценности. И вот еще вам отрывки из второй части «Гипсового трубача» – там тоже про это. Как раз к 55-летию закончил, выйдет в ноябре.

– Ага, давайте… Тогда сразу же и перейдем к семейным ценностям. А вы-то сами вообще как – за семью или против?

– Я? Странный вопрос для юбилейного интервью…