Честное пионерское! Часть 3 (СИ)

— Погоди, зятёк. Кое-что не сходится. Суворовская улица далековато от семнадцатой школы. Рядом с ней — восьмая, насколько помню. Зотова-то ваша как там окажется?

Я пожал плечами.

— Дядя Юра, этот вопрос не по адресу.

Повертел стеклоподъёмник, приоткрыл окно — дымный поток сменил направление движения: устремился мимо моего лица на улицу.

— Хотя… мне помнится, что она падчерица того мужика, — сказал я, — не родная дочь. Её мать пару лет назад вышла за него замуж. Наверное, они с дочерью переехали на Суворовскую. Но пока не решились сменить школу. Пятнадцатого октября отчим как раз и соберётся везти Свету на уроки, когда…

Мне почудилось, что к аромату табачного дыма добавился запах сгоревшей плоти — тот самый, что уловила перед смертью Зотова (там, в моём видении). Я поёжился. Потёр рукой нос.

— Ну и начерта их взорвут? — спросил Каховский. — Кому они так помешали? Какой идиот принял Великозаводск за Чикаго? Надеюсь, зятёк, это ты мне тоже расскажешь? Или как?

Я вздохнул. Помахал рукой, разгоняя дым.

— Разумеется, расскажу, дядя Юра, — сказал я. — Выдам вам все имена и подробности. Как и обещал.

Поёрзал в кресле — разместился в нём поудобнее. Снизу вверх посмотрел на «украшенное» римским носом лицо Каховского.

Спросил:

— Дядя Юра, так всё запомните? Или запишите?

Юрий Фёдорович не ответил. Он зажал в зубах сигарету, прищурил левый глаз. И потянулся к бардачку за блокнотом.

* * *

Я вдруг вспомнил, как на заре моей «видеоблогерской» деятельности младший сын заявил: «Папа, в эту историю никто не поверит». Случилось это, когда я показал ему набросок сценария к новому ролику о событиях октября тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года. Слова «соавтора» меня тогда поначалу удивили (ведь мой рассказ подтверждался реальными свидетельскими показаниями, выписками из «того самого дела», фотографиями). Но потом я взглянул на историю «конфликта рубщиков мяса» глазами человека, не знавшего советский реалий. И согласился с сыном: переросшая в «гангстерские разборки» ссора двух работников городского рынка для родившихся уже после «перестройки» людей выглядела надуманной и «не стоящей выеденного яйца»; а её финал (с взрывом автомобиля на Суворовской улице) казался нелогичным, попахивавшим «голливудщиной».

Однако майор милиции Каховский не крикнул «не верю». И в ответ на мои слова он не покрутил пальцем у виска. Зоин отец деловито фиксировал в блокноте детали моего рассказа, пыхтел зажатой в зубах сигаретой, изредка хмыкал. Юрий Фёдорович не спрашивал, «что там делить» — когда я сообщил о финансовых разногласиях имевших доступ к мясопродуктам товарищей. О жизни работников торговли «дядя Юра» знал не понаслышке. Я вкратце пересказал старшему оперуполномоченному Великозаводского УВД причину «недопонимания» между авторитетным рубщиком мяса и его бригадиром (не поделили «нетрудовые» доходы). Объяснил, что вступившие в конфликт граждане имели «влиятельных покровителей» (питаться хорошим мясом любили в том числе и большие начальники) — этот момент Каховского особенно заинтересовал.

Юрий Фёдорович вынул изо рта сигарету.

— Ты о каком полковнике Галустяне говоришь? — спросил он. — О моём начальнике?

Я кивнул.

— Дядя Юра, он на постоянной основе затаривается мясом у бригадира рубщиков с городского рынка, — сообщил я. — У того самого, что придумал ход с бомбой. А вот зять полковника получает свёртки с мясом не от бригадира, а от его оппонента — от будущей жертвы бомбистов.

Я хмыкнул и продолжил:

— Вот и не может эта уже полгода воюющая между собой парочка выжить друг друга с «хлебной» работы. Хотя оба уже пытались уладить спор таким образом. Жалобы и кляузы не действуют на администрацию рынка: уволить рубщиков не позволяют их влиятельные покровители.

Каховский нахмурился.

— Зять полковника… это который… конторский, что ли? — уточнил «дядя Юра».

— Он самый, — ответил я.

Юрий Фёдорович покачал головой.

— Ну… делааа, — протянул он. — Точно: как в Чикаго.

— Финал этих дел случится пятнадцатого октября, — сказал я.

Продолжил:

— Бригадир устранит конкурента и обидчика руками своего зятя, служившего в Афганистане. Тот соорудит бомбу и подбросит её в припаркованную у подъезда на Суворовской улице машину. Взрывной механизм не даст осечки. Вот собственно и все дела.

Я развёл руками и сообщил:

— Дядя Юра, я почти уверен, что с доказательствами в этом деле проблем не будет. Потому что зять бригадира не станет долго отпираться. Он выдаст вам заказчика с потрохами. Дело закроете быстро. Если не помешают начальники. Вот как-то так.

Я повёл плечом.

— Начальники, говоришь? — переспросил Юрий Фёдорович.

Он задумчиво посмотрел сквозь лобовое стекло.

— Вот только Светка… — сказал я.

Каховский не отреагировал на мои слова — майор милиции сидел неподвижно, даже не моргал.

— Дядя Юра! — сказал я.

Зоин отец дёрнулся, уронил себе под ноги сигаретный пепел, повернулся ко мне.

— Слушаю тебя, затёк, — сказал он.

Я спросил:

— Дядя Юра, надеюсь, мы всё же обойдёмся без взрыва?

* * *