Честное пионерское!

Чуть не ляпнул в ответ, что семь лет назад исходил Московский зоопарк вдоль и поперёк (в компании с младшим сыном). Но вовремя прикусил язык. Потому что решил для себя: стану изображать в этом своём «видении» шаблонное поведение десятилетнего ребёнка. Пришёл к выводу, что происходившие в этом «медикаментозном сне» события придерживались привычной для меня логики, как в реальности (если отбросить тот факт, что я очутился в теле школьника). А потому рассказы о «другой» моей жизни выглядели бы более чем странно. Я не делился с Надей своими воспоминаниями: не желал сменить педиатрическое отделение на психиатрическое.

В том, что Москва подождёт, я с Надеждой Сергеевной согласился. Объявил женщине, что «совсем не расстроился». Получилось убедительно. Ведь я действительно не желал толкаться и потеть летом в метро. Великозаводск в двадцать пять раз уступал столице в численности населения. Хотя по площади был меньше всего раз в десять. Маленьким городом я его не считал. Но лишь в шумной и суетливой Москве понимал, что привык к провинциальной жизни. Незаметно для самого себя вошёл в роль десятилетнего школьника. Но говорил мало: боялся наболтать «лишнего». Всё больше кивал головой, улыбался и поддакивал.

Убедил Надю Иванову, что это лето с удовольствием проведу в Великозаводске. Покатаюсь на велосипеде, побегаю во дворе, покупаюсь в реке. О компьютере не сказал: раз уж велосипед со слов Мишиной мамы был едва ли не роскошью — допускал, что в комнате парня собирала пыль не «игровая» машина, а допотопный большой калькулятор. Выслушал Надино обещание накормить меня мороженым в «Снегурочке». Название кафе пробудило воспоминания из детства. Была когда-то «Снегурочка» и рядом с папиным домом. Но превратилась в зал игровых автоматов (в девяностых). А потом и вовсе уступила место отделению «Сбербанка».

Надежда Сергеевна сегодня уделила мало времени чтению о приключениях Алисы Селезнёвой. Я от этого не расстроился: всерьёз размечтался покинуть больничные стены — воображал, как отправлюсь домой (со стороны понаблюдаю за женой), прогуляюсь к своим детям (возможно даже с ними побеседую). Прикидывал, смогу ли узнать о собственной судьбе. Сделал в уме отметку: спросить о Павле Викторовиче Солнцеве у усатого доктора. Хотя сомневался, что моё покорёженное тело повезли в Великозаводск — скорее уж, его собирали по частям в Санкт-Петербурге или в одном из городишек Ленинградской области.

А вот мой сосед по палате недовольно сопел, когда слушал рассказы Нади Ивановой о наших обновлённых летних планах. Он ещё днём интересовался у меня, верю ли в то, что в будущем мороженое станут раздавать бесплатно — в уличных автоматах. Я заверил парня, что бесплатная еда могла быть только при Советском Союзе: во всяком случае, наши предки в это верили. А нам с ним придётся довольствоваться безналичной оплатой. Хотя продажа мороженого в уличных автоматах — явление вполне реальное. Парню не терпелось узнать, что ещё увидел советский школьник Коля в будущем (будто он не насмотрелся подобных сюжетов в голливудских фильмах).

До возвращения Коли в «родное прошлое» Надя Иванова сегодня не дочитала. Рыжий мальчишка печально вздохнул, когда Надежда Сергеевна захлопнула книгу, пообещала продолжить чтение завтра. Я взглянул на обложку книги. Отметил, что в прошлый раз мне не показалось: автором повести значился именно Кирилл Булычёв, а не Кир (странные выверты моей фантазии?). Издательство «Детская литература»; год издания — тысяча девятьсот семьдесят восьмой. Взглянул на библиотечные отметки. Для своих почтенных лет обложка книги сохранилась неплохо, словно десятки лет пролежала в библиотечных завалах невостребованной.

— Если бы кто-нибудь сказал сейчас Коле, что он Алисе завидует, — вслух прочёл я начало четырнадцатой главы, — Коля бы возмутился…

Отметил, что читал я неплохо — для потерявшего память третьеклассника.

* * *

Новый день начался для меня с невероятного достижения: я самостоятельно встал с кровати. Покряхтел, посопел, но всё же волевым усилием выпрямил и спину, и ноги — задержал дыхание, как тот тяжелоатлет, что удерживал над головой тяжеленую штангу. Горделиво улыбнулся, торжествующе взглянул на испуганное лицо рыжего соседа (тот вставил ноги в тапки — приготовился бежать за помощью), мысленно поздравил себя с достижением. Отметил, что первый шаг к спрятанному на сестринском посту телефону я сделал. Простоял, правда, недолго (с десяток секунд). Потом уселся на койку, несколько минут восстанавливал дыхание, боролся с головокружением.

— Ты это… — сказал конопатый, — читать будешь?

— Буду, — ответил я.