Честность - одинокое слово (СИ)

- Ну вот и все, господин лейтенант Фиджи Дэзи, - проводив взглядом машину брата, сказал я. - Жених уехал, родственники тоже, так что причин для беспокойство больше нет. Прощаться с Юби не пойду, боюсь не выдержу, да он меня не помнит все равно, так что не обидится, я полагаю. Надеюсь, что ты сделаешь его счастливым!

- Но, Кертис, подожди! - я быстро шел к своей машине и уже почти не слушал. - Кертис, послушай! Юби, он же не...

- Все хорошо! Я рад, что смог помочь! - мне непривычно было ощущать вкус подступавших слез, я же не плакал никогда, да и сейчас не собирался, но показать свое несчастное лицо тому, кто был счастливее меня в любви, я не хотел, и потому резко ускорившись, прыгнул в машину, которую к этому времени уже перегнали к больнице работники проката, и рванул с места сразу на большой скорости. - Прощай, Фидж Дэзи!..

Уехал я недалеко. Дорога дрогнула и расплылась, так сильно, что пришлось остановиться. Черт, вот каков итог плейбойских похождений и пошлых интрижек неотразимого красавца Керта Метмана! ЛЮБОВЬ отыгралась на мне, отомстив и за страдания и боль Юби, и за всех омег разом, лишив того единственного, без кого жизнь не имела смысла.

Я больше никогда не увижу своего любимого, я настолько померзел ему, что он забыл меня. Его подсознание выбрало меня изо всех альф, как самого главного раздражителя, и выкинуло из памяти, не говоря уж о сердце...

Меня заполнила тоска и одиночество, а катившиеся по щекам соленые капли совсем не приносили облегчения истерзанной безысходностью страдающей душе.

Глава 23

Юби Канхар

Проклятье, что это такое? Я злился, я негодовал, и я боялся. Похоже, что для дедушек я представлял собой нечто бессловесное, бездушный манекен, мнения которого о собственном будущем никто не спрашивал. Они бесцеремонно ворвались в мою жизнь и теперь кромсали ее по своему разумению, не только не считаясь с моим мнением, но даже не допуская мысли о том, что я воспротивлюсь, хотя я уже высказывал им ранее, что не хочу быть лордом Эмберским и выходить замуж за графа Метмана.

Вгляделся в бесстрастные лица вельмож и замер, чувствуя, как паническая безнадежность заполняет меня изнутри, вызывая нервную дрожь во всем теле. Норус не отступит, ни при каких обстоятельствах, он единолично решит мою судьбу и никакие возражения слушать не станет. Ирмар омега, он помягче, в глазах сочувствие, но он зависим от своего супруга и помощи от него ждать не приходится. Граф несколько растерян, видимо, не ожидал столь мощного напора на меня, однако отступать не собирается, и только за…

Но кто же за меня в этой борьбе? Наставник Реннис? Силы слишком неравны, да и по крови он мне неродной, и если герцоги предъявят на меня права, суд несомненно примет их сторону, и не только руководствуясь высоким социальным положением. Мой бедный папа, как же так все получилось, что проклятая кровь достала и меня! Моя единственная кровная родня – мои враги, а я сейчас лежу в постели и не могу не только убежать от них и как-то попытаться защититься, но даже шевельнуться толком!

Только вчера я был свободным и счастливым человеком, владельцем бизнеса и хозяином собственной жизни. Сегодня стал бесправным маленьким омегой, зависимым от прихоти влиятельных родственников, которые сочли себя вправе вертеть мной, как своей игрушкой.

Быть может, альфы Шампура, Фиджи и Йонсан смогут что-то сделать? Нет, и на это я рассчитывать не мог, ибо перед правами герцогов, как кровных родственников, все остальное не имело никакой реальной силы. А затевать ненужную войну, заранее обреченную на поражение, равносильно глупости. Шампурцы только пострадают зря и больше ничего.

Так значит, выхода из западни не существует, и мне придется подчиниться, выйти за графа и рожать наследников, забив на собственную жизнь? Я застонал, когда представил себе такое будущее! Да я не выдержу, сойду с ума, сломаюсь, просто перестану быть собой! Нет, не хочу, пожалуйста, не надо так со мной, отстаньте от меня, забудьте, уезжайте!

Стоп, Юби, успокойся, в панике нет никакого смысла, лучше подумай, что ты сможешь сделать. Но мысли разбегались, вариантов не было, и я впервые за два года вновь почувствовал себя бессильным маленьким омегой, который не распоряжается собой. Такое чувство было мне знакомо, оно владело мной, когда я в полном одиночестве бродил по родному особняку в первые дни после смерти папы, не зная, как отвлечь себя от горьких мыслей, да и потом, когда садился в самолет, летящий в Сираками…

Когда в палате появился Кертис, я испугался по-настоящему, и этот страх был больше за него, чем за себя. В его глазах плескался бешеный огонь ненависти, я никогда его таким не видел. На что решился бывший муж, я знать не мог, но то, что он объявил Их Светлостям войну, сомнений не было!