Честный акционер

Сапер покачал головой:

— Ничего.

— А-а. А мне послышалось, что ты что-то говоришь. Черт, ожидание начинает меня утомлять. Может, стоило подключить взрыватель к дверце машины? Тогда бы мы здесь не торчали.

— Нельзя, — ответил Бебиков, не открывая глаз. — Машиной Грязнова пользуются и его подчиненные. Мы не можем рисковать.

— Верно, — неохотно признал Кириллов. Он снова уставился на подъезд, отбивая пальцами по рулю незамысловатый ритм. Дистанционный пульт лежал у него на коленях.

Минута текла за минутой, а Грязнов так и не появлялся.

— Черт, не мог же я перепутать, — тихо убеждал себя Кириллов. — Информация абсолютно достоверная. К тому же я ее проверил. Что он, уснул там, что ли?

Бебиков его не слушал. Он сидел все в том же поло-' жении, откинув голову на спинку кресла, и глаза его по-прежнему были закрыты. Он снова и снова прокручивал в голове сцену прощания с Геннадием. Кизиков был ему другом. В течение нескольких лет они встречались раз или два в неделю — играли в карты, пили пиво, судачили о жизни, иногда ездили на рыбалку. Со дня гибели Геннадия жизнь Бебикова изменилась. Все вокруг стало мрачным и скучным. Он поймал себя на том, что раньше не отдавал себе отчета, насколько дорог ему был Геннадий и эти их постоянные встречи, которые хоть как-то расцвечивали его скучную жизнь.

Кроме Геннадия, у него и друзей-то не было. Кириллов? Просто приятель. Отношения с ним — не более чем дань бывшей армейской дружбе. Общие воспоминания, и все такое. А с Геннадием Кизиковым Олег чувствовал душевное родство. Они и вправду были бра-

тьями. Узнав о гибели Геннадия, Олег долго не мог прийти в себя. Поначалу он даже запил, но решение дописать диссертацию помогло ему избавиться от нарождающейся пагубной привычки.

И все-таки ему страшно не хватало Геннадия.

— Бляха-муха! Может, у этого парня понос? — услышал Олег негромкий голос Кириллова.

Он открыл глаза и посмотрел на приятеля. Пухлое лицо Кириллова порозовело и покрылось потом. Толстые, короткие пальцы непрерывно постукивали по рулю. Олегу вдруг стало противно смотреть на эти пальцы, они показались ему похожими на жирных белых червей, копошащихся в мусорном ведре.

Кириллов повернулся к нему и подмигнул, растянув губы в резиновую улыбку:

— Не спи, а то замерзнешь. Полчаса уже ждем, а эта сволочь все не выходит. Уморить он нас решил, что ли?

— Может, он уже ушел, а мы не заметили?

— Но машина-то стоит.

Бебиков пожал плечами:

— Решил пройтись пешком, подышать воздухом. Или пивка попить. Всякое ведь бывает.

Кириллов качнул головой:

— Да нет. Этот хрен не пьет. Он вроде как спортсмен, черт бы его побрал.

И Кириллов снова уставился на дверь подъезда. Его маленькие глазки свирепо поблескивали; щеки, покрытые потом, одутловато свисали по сторонам лица.

«Прямо как у бульдога», — подумал о приятеле Олег. В душе его вдруг поднялось отвращение — и к Кириллову, и к себе самому и к грязному делу, которое они собрались совершить.

«А ведь это убийство, — подумал вдруг Олег. — И его уже ничем нельзя будет оправдать».

ЧТО БЫ ОБО МНЕ НИ ГОВОРИЛИ, Я ПОШЕЛ НА ЭТО НЕ ИЗ-ЗА ШКУРНЫХ ИНТЕРЕСОВ. И Я… НЕ УБИЙЦА!

Голос Геннадия Кизикова прозвучал в его голове, подобно набату. Олег поморщился. К чему эти угрызения совести? Разве Грязнов — святой? Этот парень — наркоделец. Он наживается на здоровье молодых ребят. Он губит нацию. Разве его место на земле? Нет! Место этого негодяя в аду, и долг Олега как можно быстрее отправить его туда!

Однако, несмотря на кажущуюся безупречность, все эти доводы не срабатывали. Олегу по-прежнему было неуютно. Его даже затошнило, когда он представил себе, как взрыв разрывает на куски тело этого парня. Он вспомнил лицо, которое смотрело на него с фотографии. Молодой мужчина с копной рыжих волос, прищуренными зелеными глазами и худым, вытянутым лицом. Как-то трудно было совместить это лицо с ярлыком «наркоделец», который навесил на него Кириллов.

Правда, до сих пор Олег никогда не видел наркодельцов. Вернее, во время службы в армии он видел кавказцев, которые приторговывали «травкой», и даже сам не раз у них отоваривался. Но героин — не марихуана. К тому же там была война, которая списывала многое из того, что на гражданке можно было бы назвать «преступлением». Но здесь, в Москве…

«А ведь Андрей мог просто обмануть меня, — подумал вдруг Олег. — В самом деле, он увидел, что я сомневаюсь, и тут же сочинил эту историю с наркотиками. Это вполне в его духе».

Он открыл глаза и покосился на Кириллова. Тот уже не стучал пальцами по рулю. Он вцепился в руль пальцами, как клешнями, и пристально, не отрываясь, смотрел на подъезд, из которого с минуты на минуту должен был выйти Денис Грязнов.

Вид Кириллова вызвал в душе Олега новый приступ отвращения.