Честный Томас

Я задумался, как же сумею ответить, но тут же ощутил вкус сладостной речи, рождавшейся под языком. Речь эта приняла форму, сообразную моим мыслям, и я выплюнул ее на спинку фейри, стоявшей предо мной. Слово мое не имело вкуса, и форма его была неуклюжа, как первый лепет ребенка. Но все же я сумел сказать: «Приветствую великую Королеву». Затем я задумался о своем имени. «Томас» перевести было невозможно, так что я подобрал некий образ, который у меня в голове связывался со звуком моего имени. Но ведь меня еще прозвали Рифмачом, так что я как-то слепил слово, означавшее: «Я тот, кто соединяет вместе подобные вещи и звуки». Получив оба эти слова, фейри вновь полетела к Королеве.

Так мы общались, и постепенно я все свободнее управлялся с ее языком, а она все подробнее расспрашивала меня о моем мире. Многие из вопросов касались отношений мужчин и женщин, но, вообще-то, ее интересовало все, что знал я о других существах Земли. Некоторые вещи ее просто завораживали. Например, разведение скота, спаривание, скрещивание и тому подобное… или то, как наши корабли путешествуют из страны в страну. Она проявила также большое любопытство к пчелам, о каковых я мало что мог ей рассказать. Я тоже задавал ей вопросы насчет фейри и о том, что станется со мной, но она отвечала лишь тем же словом, что и раньше: «Не бойся».

Мы проговорили, должно быть, несколько часов. Наконец она сказала: «Спасибо, Томас Соединитель. Сегодня ты сослужил великую службу делу Жизни, хотя твой мир, возможно, не узнает об этом еще много-много дюжин твоих лет. Теперь мы подадим тебе другой напиток, благодаря которому все, что произошло с тобой, покажется сном, который, проснувшись, помнишь смутно. Но перед тем как ты вернешься в свой мир, можешь попросить у меня один подарок, и если это в моих силах, я просьбу твою исполню. Я могу рассказать о том, где в окрестностях твоего городка спрятан богатый золотой клад. Или дам лекарство от любых болезней для тебя и твоих домочадцев. Или же наделю тебя бочонком меда, который прокормит твою семью и друзей до их смертного часа… Выбирай, Томас Соединитель».

«Леди, — сказал я ей в ответ, и слова золотыми каплями скатывались с моего языка. — Через две недели исполнится семнадцать лет с того часа, как я появился на свет. Моя возлюбленная покинула меня ради другого, а семье моей безразлично, жив я или умер. На всем белом свете, который я успел повидать, а я побродил от Бервика до прекрасного города Данди, — я не видывал ничего красивее комнаты, где мы сейчас стоим, и не пробовал яства слаще ваших слов. Я прошу не давать мне напитка забвения, а дозволить остаться здесь, в стране Фейри, насыщаться вашими словами и узнать ваши обычаи».

«Хорошо сказано! — сообщил мне запах Королевы, и смех ее прозвенел, словно целое поле цветов. — Когда мне не с кем разговаривать, кроме детей моих, мне иногда кажется, что я говорю сама с собой. Если ты вправду хочешь путешествовать с нами, отдай свой нож управляющему моим двором. Мы скоро отправимся в путь, и тогда силы, что понесут нас вперед, вырвут твой нож из-за пояса твоего и отшвырнут прочь, так что он пронзит и плоть твою, и пол, на котором стоим, и фейри, что окажется на пути».

Я вытащил отцовский нож и протянул его фейри, который вдруг возник у моего локтя, и он взлетел вверх.

«Путешествие? — спросил я, глядя, как управляющий исчез в одном из отверстий потолка. — Я своего решения не изменю, но куда же мы отправимся? Разве мы и так не находимся в стране Фейри?»

«Тебе многое предстоит узнать, Томас Соединитель», — ответила она, и на этот раз у смеха ее был запах крепкого вина.

Королева называла скалу, в которой мы находились, словом, означавшим также Дом родной. Она уложила меня на мягкую лежанку, а потом я почувствовал, будто меня вдавливает в нее палец великана. Глубоко-глубоко.

Потом я вдруг ощутил, что лечу без крыльев. Я отчаянно попытался ухватиться за лежанку или что-либо надежное, но добился лишь того, что перевернулся в воздухе, в котором разливался запах смеха Королевы, пролетающей мимо меня на распахнутых крыльях. Затем ко мне подлетела некая фейри и принесла на спине слово Королевы:

«Держись и следуй», — сообщило мне это слово, и я вцепился в фейри и последовал по запаху ее речи в соседнюю комнату. Одна из стен (а может, то был потолок) была заполнена звездами и луной, а также большим зеленым кругом, переливавшимся синим, зеленым и белым.

Из-под языка у меня заструились вопросы, но она уже дала ответы, которые плыли ко мне по воздуху.

«Эта большая сфера, которую ты видишь, — твой мир», — объяснила она.

«В церкви Святого Джайлса в Эдинбурге я видел карту мира, — ответил я ей. — Там есть Шотландия и Англия, Франция и Бургундия, и Норвегия, и даже далекий Египет, и святой Иерусалим. Я не понимаю, что вы имеете в виду, говоря о том, что это мой мир».

«Вон остров, где ты родился, — указала она. — На него как раз наплывает облачко».