Честный Томас

Мы дали им новый язык, из мира, чья звезда взорвалась много Королев тому назад. Здесь он возродится и научит этих существ растить внутри себя новые полости, где можно будет запасать пищу на время засухи. Может быть, когда Королева навестит их в следующий раз, ее встретят тысячи голосов жизни, вместо нынешних двадцати трех.

А потом я увидел нечто, похожее на падающую звезду. Она пробилась сквозь облака, и мир мой рухнул. Распался.

Это был другой Дом фейри, и шесть самцов явились к нам с посланием от их Королевы. Моя Королева поговорила с ними немного, а затем велела мне отнести ее обратно Домой, и они последовали за нами. Когда мы вновь оказались среди звезд, она удалилась вместе с ними в срединную комнату, а мне велела подождать где-нибудь. Я не мог ревновать ее к ее роду, но создавал слова и пережевывал их снова и снова. В молчании.

Наконец она послала за мной. Комната пахла чем-то новым, посеянным и взрастающим.

«Томас Соединитель, — сказала она. — Пришла пора тебе вернуться в свою собственную страну».

Но я к тому времени уже семь лет говорил ее языком и перечитал множество томов, хранившихся в каждом из ее миров. Я знал, что она собирается умирать, и рот мой пересох.

«Не бойся», — сказал мне ее запах умиротворяющим ароматом луга.

Я вновь и вновь вкушал мысленно ее слова и в конце концов понял их смысл. Для своего народа она была стара. Раньше мне это не приходило в голову. Самцы исполнили свой брачный полет, чтобы она смогла обменяться речью — с другой, себе подобной. Теперь где-то в глубоких подвалах, под бдительным присмотром рабочих фейри, зрело яйцо с новой Королевой.

«Когда она вползет в эту комнату, она меня съест, — промолвила моя Королева. — Меня и множество моих детей, а те, кого она не съест, умрут. Затем она создаст кокон и проспит дюжину твоих лет. Когда же затем она проснется, то будет владеть моей памятью, моими воспоминаниями и моим языком».

«Нет!» — сказала она, почуяв запах моего страха.

Я выхватил кристаллическое существо из его ячейки и порезал себе руку, так что моя кровь смешалась с моими словами и добавила к ним свой язык.

«Я не допущу этого… Я буду сражаться… Я не дам ей… Я…»

«Ты отправишься теперь же», — сказал резкий запах Королевы. Но потом, пожалев меня, она одарила меня последним долгим словом прощания, роскошным, как сотня пиров, проникновенным, как тысяча песен.

«Когда новая Королева проснется в Доме среди звезд, она будет помнить тебя, Томас Соединитель, потому что из всех языков, которые отыскала я среди звезд, твой был сладчайшим».

Таково было ее слово, которое я унес с собой из Дома, когда Дом ее вновь полетел к звездам. Я отвернулся в тот миг, потому что не мог на это смотреть, но ее слово я ношу в бутылочке на шее… хотя оно чуть выдохлось от времени. В его ячейках хранятся все миры, которые мы посетили, все слова, которыми мы обменялись, и память о том, как льнули наши тела друг к другу.

После того, как Дом фейри поднялся ввысь, я отыскал в пожухлой траве ржавую рукоятку старого ножа и полусгнившие колки арфы. Стояла зима, и земля была твердой и холодной.

Но вот пред ними сад встает.
И фея, ветку наклонив,
Сказала: «Съешь румяный плод
И будешь ты всегда правдив».

Королева говорила мне, что время искривляется, когда путешествуешь среди звезд, а я рассказал ей то, что знал: истории о феях и фейри. Для меня прошло семь лет, а в королевстве Шотландском — сто пятьдесят. Никого из тех, кто знал меня и кого знал я, не было в живых. Церковь Святого Джайлса в Эдинбурге снесли и выстроили заново, на этот раз со стройными колоннами и стрельчатыми арками вместо закругленных.

Но в Эрсельдуне почти все осталось прежним. Я вернулся к своим балладам, перевел старую историю о Тристане и Изольде, которые, выпив любовный напиток и полюбив друг друга, погубили свои юные жизни. С помощью своего языка я читал в сердцах мужчин и женщин и говорил правду. На языке Королевы лгать невозможно, и я позабыл, как это делается.

Некоторые благодарны мне за мои речи и платят, чтобы их услышать. А некоторые страшатся их и платят мне, чтобы я молчал. Так я и живу-выживаю. Я построил себе хижину, стал изучать жуков. Я постарел. Каждую ночь я гляжу на звезды.

…Этот Макдугал не унимается, вновь повторяет свой вопрос.

— Ну так что? — грубовато настаивает он. — Ради этого я два дня не слезал с коня! Родит мне жена сына или дочь?

Есть правда, в которой человек НУЖДАЕТСЯ, а есть правда, которую он ХОЧЕТ услышать.

— Жизнь, — говорю я, — самая драгоценная, самая дорогостоящая, самая большая редкость среди бескрайней звездной пустыни. Цветок, что у вас на куртке, равен стоимости многих миров; ваш загнанный конь в конюшне стоит тысячи тысяч бесплодных звезд. Жизнь, которая знает любовь, — драгоценность более редкая, чем алмаз, выброшенный морем к вашим ногам. Как можете вы назвать цену той или иной жизни, человек Земли?