Чет и нечет (полный текст)

- Шолпашка! Наконец-то! Приехала! - На галерею вылетает Саулешка, теряет и подхватывает на бегу домашние тапочки.

В прихожей, на старинной вешалке из оленьих рогов, Шолпан с огорчением замечает солдатскую шинель. Володя здесь. Шолпан стыдно: почему недобро подумала о Володе? Его у Доспаевых ласково встречают, Софья Казимировна Володю зовет: «Приходите, не забывайте».

Столовая ярко освещена. Пыхтит, посвистывает серебряный самовар. На крахмальной скатерти вазочки с вареньем, сахарница, фарфоровая дощечка для сыра, Софья Казимировна вносит с кухни на деревянном резном блюде горячие, подрумяненные сухарики.

- По-вашему, Володя, совету я держала их в духовке меньше, чем обычно. Они на мой вкус чуть-чуть мягковаты.

- И очень хорошо. - Володя берет сухарик, надкусывает. - В самый раз… Т #243;сты… - он медлит после этого слова: все ли знают? - мамина специальность. Мы из Англии привезли отличный т #243;стер. А сейчас и наша промышленность выпускает неплохие. - Он с незастенчивым смущением берет еще сухарик. - Но тонкости кулинарии не для солдатского аппетита.

- Ешьте, ешьте! - говорит Софья Казимировна. - Шолпана, вот тебе самый румяный. Ты нынче задержалась у своих. Мы уже волновались.

- Чепуха! - резко бросает Сакен Мамутович. - Что могло с ней случиться? Ничего.

Лицо у него сегодня усталое и голос надтреснутый. Была операция? Какая? Очень трудная и опасная? Шолпан знает: спрашивать не полагается.

- Я позавчера был в районе на пленуме. Среди лучших чабанов назвали и твоего отца. Сдал двести девяносто три смушки, из них девяносто шесть процентов высшим сортом.

- Двести девяносто четыре!

- У Садвакасова триста. Не такой уж большой разрыв.

- Отец говорит - зима будет плохая в этом году.

- А когда она была хорошая? Бураны - худо, оттепели - худо. - Он поворачивается к Сауле: - Кстати, на пленуме я видел новое начальство из городка, полковника Степанова. Он сказал, что у него дочь и сын, оба школьники. Дочь, кажется, в восьмом.

- В нашем, - нехотя говорит Сауле.

- Вы уже подружились?

- Пап, ну разве можно так вот сразу и подружиться!

- Можно. Я лично верю в дружбу с первого взгляда, - неторопливо прихлебывает чай Сакен Мамутович. - А вы, коллега?

Коллега - это Шолпан.

- Я тоже верю… в дружбу… - Колючий сухарь с сыром застревает у нее в горле.

- Мы с вами, коллега, единомышленники, - заключает Доспаев.

- Она, видите ли, сделала такое одолжение и стала ходить на уроки казахского языка, - говорит Сауле, и Шолпан понимает, кто «она», - Алик не ходил, а она ходит. Канапия Ахметович спрашивает ее легче легкого и ставит пятерки.

- Но она же раньше казахским не занималась. Нельзя спрашивать с нее, как с вас, - заступилась за новенькую Софья Казимировна.

- С кем она сидит? - спросила Шолпан.

- С Еркином. Он в первый день опоздал, а она сама уселась на последнюю парту. Ты же знаешь, какой Еркин! Подошел и сел рядом. Ну а теперь Гавриловна прокатывается по их адресу. Для потехи. Ничего, конечно, нет, а то Фарида бы уже разнесла на весь Чупчи… Да, вот тебе новая сплетня, на этот раз про саму Фариду, Кто-то написал на баскетбольном щите: «Ф+Н=Л».

- Про Фариду? И еще про кого?

- Нурлан грозится, что поймает, кто пишет, и голову оторвет! - смеется Сауле.

Софья Казимировна не оставляет без внимания гостя в солдатской гимнастерке. Даже в военной форме - воротник хомутом - Володя Муромцев держится раскованно, с этакой утонченностью. Что дается человеку с детства - дается на всю жизнь. Володя Муромцев родился в Индии, его отец там работал в советском консульстве. Володя лет до четырех не говорил по-русски, только по-английски - с родителями, няней, поваром, садовником. Потом Муромцевы переехали в Англию, однако Володин отец навсегда сохранил в душе привязанность к Индии. В эту страну многие влюбляются, например художник Николай Рерих.

- Отец был с ним близко знаком, - рассказывал Володя. - Рерих прекрасно писал горы, а я потрясен здешними просторами. Удивительное ощущение вольности дает человеку степь.

- Очень рада, что вам здесь нравится! - Для Софьи Казимировны самый дорогой подарок - похвала степи и Чупчи. Академик Садвакасов очень верно сказал: у нее в роду все были привязаны к этой земле едва ли не больше самих казахов.

- Сауле мне разрешила порыться в книгах у нее в комнате. Должен вам сказать: книги у нас из тумбочек не пропадают. Вообще ничего не пропадает - и книги тоже.

- Конечно, - разрешает она. - А что вас интересует?

- Шеллер-Михайлов, Боборыкин и Данилевский! - насмешливо отвечает за Володю Сауле.

- Почему эти? - Доспаев, устало чертивший ложечкой по скатерти, поднял голову, настороженно поглядел на солдата.

- Данилевского я и раньше читал. Исторические романы. И, по правде сказать, не думал, что этого писателя когда-то издавали многотомными собраниями сочинений. О Шеллере и Боборыкине только слышал. А тут - сочинения. Если издавали, значит, авторы пользовались популярностью. Читали, спорили о них. И вдруг все исчезло, ушло…