Чет и нечет (полный текст)

У больничной проходной на кругу стоит грузовик дяди Паши, мотор постукивает - не выключен. Чужой на свет не вышел - остановился за углом. Ударила дверь проходной, вышел кто-то. Салман ближе подобрался, узнал Ажанбергена - тельмановского чабана.

- Не пустили! - Ажанберг #233;н закинул в будку мягкий узел. Паша прыгнул из кабины:

- Ну и чего? Скоро?

- Ты бы сам с ней поговорил!

- С кем? С Катей?

- С акушеркой. Она Катю при мне выспросила: как мать зовут? Как бабку? Обнадежила: у Кати в семье, оказывается, все женщины легко рожали. На Катю при мне напустилась: терпеть будешь или орать? Русские бабы орут - им легче. Казашки - молчат, им так привычней. Спрашивает Катьку: ты кто? Екатерина или Хадича? Такой грубый разговор. И меня за дверь.

- Ну и что будем делать?

- Посижу, подожду. Может, скоро?

Салман видит: Ажанберг #233;н сигареты достал, Паше предложил, закурили оба.

- Рассказывают, - продолжал Ажанберг #233;н, - будто в старину муж вокруг юрты обязан был ходить, когда жена рожала. Вот ведь пережиток!

- Давай покатаю вокруг больницы! - засмеялся Паша.

- Ладно уж. Езжай спать. Ты где ночуешь?

- У Садвакасова. Неловко приехать, пока хозяина нет. В школе у них вечер, значит и Еркин в школе. - Паша обошел грузовик, попинал колеса сапогом. - Давай прокатимся в школу, поглядим, что там у них.

- Нет, я уж здесь свое отдежурю. - Ажанберг #233;н отшвырнул сигарету, красная точка разбилась на дороге в мелкие искры.

- А я, пожалуй, скатаю в школу. Погляжу, как веселится молодое поколение. Ребят знакомых встречу, потреплемся. Я, конечно, по солдатской лямке не печалюсь, но техника в армии - высший класс, это тебе не колхоз Тельмана. Мне бы прокладочкой у ребят разжиться. - Паша полез в кабину, дал газ. - Счастливо оставаться! Катя родит - поздравь от меня. - Дверца хлопнула, машина рванула с места.

Салман откуда-то знал: чужой пойдет за машиной - значит, к школе пойдет. Ну, гад! Вот как нацелился смыться из Чупчи. На машине. Но кто же его добром повезет - чужого в ночь, неизвестно куда. Выходит, он не добром машину возьмет. Ну гад…

Крепкая ниточка привязала Салмана к гостю от старого черта. Умеют, сволочи, вязать. Хоть как увертывайся - повяжут. Салман тащился по степи за неясной тенью, в глазах всплывало: жуют крепкие челюсти, ходит острый кадык. Салман себе самому орал неслышно: «Теперь, Сашка, не упусти! Не упусти! Не прозевай! Недолго теперь осталось…»

Чужой забирал от дороги в степь, скрадывался. Двое близко прошли - не заметили. Амина со своим солдатом - гуляет - друг на дружку не наглядятся. «Привет Исабеку!» - скривился Салман: не забыл, как схлопотал от него по шее, за то, что носил^-Амине записки от Левки.

* * *

Чужой до сих пор не чуял Салмана за собой: ходил - не оглядывался. Так вдвоем на одной нитке они прошивали улицы и пустыри поселка. То дверь отворится, бросит полосу света. То послышатся шаги в потемках на кривой ухабистой улице. То радио откуда-то вырвется и грянет… Салман и чужой шли сквозь вечернюю, хотя и стихающую, но все же полную забот жизнь поселка - и ни разу ни с кем не столкнулись, не попались ни на чьи глаза. Даже вырывающиеся вдруг полосы света как бы избегали их обоих. Одна жизнь у поселка и совсем другая - у двоих, невидимо прошивающих Чупчи вдоль и поперек.

Салман вспомнил пересказанный Витькой фантастический рассказ. Встретились обитатели разных планет, и оказалось: они могут проходить друг дружку насквозь, один для другого как пустое место. Писатель придумал, будто обитатели разных миров сделаны из разных материалов. Не таких разных, как воздух и камень, а вовсе ничего общего. Путаница, придуманная писателем и очень занимавшая Витьку, Салману тогда не понравилась: дурость какая-то, от безделья. Но теперь он шел, связанный одной ниткой с чужим, и понял: разная жизнь, при которой один проходит сквозь другого, не придумана, а существует - и не где-нибудь в дальних мирах, а здесь, на земле, в Чупчи. Салман оказался сделанным из того материала, из которого сделан чужой, поэтому и проходит сквозь людей и сквозь дома, где жизнь совсем другая.

* * *

За школой, в затишке, вспыхнула спичка, пошли по рукам сигареты. Но не для того собрались старшеклассники, чтобы подымить без опаски - ожидалось важное дело.

Какое дело, Еркин догадывался: за школу его позвал с собой Исабек.

Исабек считается в Чупчи чемпионом по казахской национальной борьбе казахша-курёс. Его не оторвать от земли, не свалить. По всему сложению - потомок кочевников, наездников. Туловище длинное, а ноги короткие, колесом. Сидит на коне - картина. Пеший - низкозад, но тем упористей стоит на земле. И рукастый: далеко достает, хватает крепко.