Четкие линии (СИ)

— Гарри, хочу задать тебе важный вопрос. Подумай хорошенько, отвечая на него. В последнее время с тобой ничего странного не происходило?

Если не считать вежливый, джентльменский интерес к моей личности одного издателя, то нет. Не то, чтобы поведение Гриффина настораживало, мужчина всегда оставался предельно деликатным, собранным, безукоризненно вежливым. Но его любопытство, его сканирующий взгляд, которым он словно препарировал, не оставлял в покое. Такое чувство, будто он раскладывает меня на маленькие кусочки, желая узнать, что же таит в себе занимательная картинка. Приглядывается, принюхивается. Правда, в последний месяц расслабился, как будто… решил для себя нечто важное.

И это настораживает.

А так — ничего странного.

— Что вы имеете в виду, директор?

Судя по недовольной мине, ответ вопросом на вопрос ему не слишком пришелся по душе.

— Например… не бывало ли у тебя странных сновидений? А, может, ты, случайно, — взмахнул рукой, — разговаривал с животными?

— М-м-м… нет, директор, — улыбаемся и машем, улыбаемся и машем.

Теперь промелькнуло разочарование. Но все же Дамблдор потрясающе контролирует себя, странно было бы не научиться за столько лет жизни. Лишь отголоски, оттенки эмоций, раньше о них приходилось только догадываться, так как на лицо смотреть не получалось толком из-за отсутствия защиты на разуме. Приятно знать, что не ошибался в своих предположениях по поводу выражения чувств нашим глубокоуважаемым директором.

— Хорошо, можешь идти, мой мальчик.

— Благодарю, до свидания.

На Хогвартс опустилась ночь, комендантский час близок, все уже давно разошлись по своим гостиным. Мой путь лежал в Выручай-комнату. Там и высплюсь. С деканом и раньше проблем особых не возникало. Кто как не он понимал, насколько притягателен Хогвартс со всеми его тайнами, закоулками, скрытыми помещениями и зачарованными комнатами. Как чешутся руки раскрыть все секреты величественного, древнего замка. Но на самом деле всех тайн Хогвартса не знает никто, кроме Основателей. Даже нынешнему директору доступна разве что половина. Все остальное замок хранит, как дракон свое сокровище. И это декан понимает еще лучше. Поэтому не спешит наказывать своих подопечных, за исключением первых двух курсов — новичков в мире магии. Негласное правило Когтеврана гласит, что студент может ночевать где угодно, хоть до утра бродить по замку, но он обязан быть подготовлен к урокам со всей тщательностью. За последними двумя курсами не следили совершенно, подозреваю, это связано с их загруженностью.

Последние два курса в Хогвартсе напоминали учебу уровня А в Англии, то есть почти профильная подготовка к университету, когда студент выбирает определенное количество предметов, на которых и будет впоследствии специализироваться. Такое обучение можно пройти в школе, а можно — в специальных колледжах. В любом случае, после уровня А в высшие учебные заведения принимают по другим отборочным критериям.

Нас загрузили с первых учебных дней, хорошо, что не с приветственного пира. Вроде бы все в порядке, как всегда, однако почему-то создавалось такое ощущение, что нашу компанию пытаются всеми силами разъединить. Гермиона сразу же ушла в обязанности старосты с головой. Нужно было показать первому курсу замок, ответить на все вопросы, помогать с домашними заданиями, даже просто заплести косички девочкам с утра. И это помимо собственного обучения, у Бобренка все еще больше предметов, чем у нас. На напарника надежды мало, им стал Невилл Лонгботтом. Благодаря воспитанию бабушки, Невилл боится проявлять свои лидерские качества или считает, что вообще их не имеет. Бабушка подавляла его всегда. Воспитанный на рассказах об отце, себя он считал слабее, бесполезнее и так далее по списку самоуничижения. Рядом с Гермионой он вообще казался блеклой тенью. Бобренок старательно толкала его в нужном направлении, чуть ли не пинка отвешивала, но это все равно, что тянуть еще одного ребенка. Первые курсы чувствуют сильный характер, знающего человека и следуют за ним. Такой оказалась Гермиона, слишком ответственная, чтобы теперь свалить все на напарника.

Поэтому к завтраку она обычно сваливалась на лавку и дремала, мимоходом жуя тост с джемом. Одно утешало — встревоженные, недовольные взгляды профессора Снейпа, бросаемые на осунувшуюся девушку. Ой, чует мое сердце, получит Лонгботтом втык. Рано обрадовался, что на зелья шестого курса не прошел.

Кстати! А ведь это идея раз и навсегда отучить директора обзываться "мальчиками" и "девочками". Что если Мышка, обхватив лицо Бобренка сильными ладонями, нежно и чутко, назовет ее "моя девочка" и поцелует. Неплохая вариация, надо подумать, мда.