Четверги с прокурором

Рассчитывая, что вам будет интересно узнать продолжение истории, я захватил с собой выписки из «Энциклопедии Майера» 1896 года. Статья: «Pelargonium L'Hérit. (герань), вид из семейства гераниевых… и т. д. Примерно 175 видов… и т. д. Из декоративных растений наиболее распространены: Pelargonium tonale Ait. с зонтичными соцветиями из четырех цветков чаще всего багряных или алых…» Белые цветки, говорите? Если верить энциклопедии, такого быть не могло. Дело в том, что белая пеларгония – большая редкость; эти, как выяснилось позже, лишь на первый взгляд второстепенные детали, в действительности же весьма существенные для следствия, стали известны следователям от работника столовой управления полиции. Столовая эта по природе своей есть место, куда стекаются решительно все циркулирующие в стенах управления слухи, и некто из персонала столовой, как выяснилось, корифей по части пеларгоний, прознавший о существовании такого вещественного доказательства, как цветочный горшок, причем горшок с пеларгонией, да вдобавок еще и белой, так разволновался, что едва не пролил суп на куртку одного из ведущих дело следователей. «Что? Как? Белая пеларгония? Они случаются еще реже, чем кометы на небе!»

Хотя все это явное преувеличение, белые пеларгонии на самом деле раритет.

Судьба упомянутой белой пеларгонии заслуживает отдельного рассказа. Вместе с корешками, землей из горшка, самим горшком и декоративным пояском из белой бумаги цветок был мгновенно конфискован одним из представителей следствия, после чего некоторое время покоился на подоконнике рядом с письменным столом упомянутого следователями одна из машинисток из чистого сострадания поливала растение. Позже оно вместе с папками по делу и другими вещественными доказательствами, распространяться о которых я не намерен, перекочевало в прокуратуру, где заняло место в камере хранения вещественных доказательств.

В прокуратуре масштаба нашей камера хранения вещдоков представляет своего рода музей диковинок – правда, закрытый для посетителей, – но еще больше она напоминает Оружейную палату. Хранившегося тогда (равно как и ныне) оружия с избытком хватило бы на целый отряд франтирёров.[4] Там можно было увидеть все, начиная с пулеметов и кончая фузеями и мушкетами, а кроме того, сабли, рапиры, шпаги, кинжалы и, клянусь вам, настоящую алебарду. Все это хоть и покрыто слоем пыли, тем не менее аккуратно описано и снабжено биркой на веревочке с указанием соответствующего номера дела. Следил за хозяйством, некогда использовавшимся в неблаговидных целях, какой-то обленившийся от вечного ничегонеделания чиновник самого низшего ранга, канцелярская крыса.

Но там имелись и не пригодные для кровопускания вещицы: предметы контрабанды, фальшивые банкноты, крапленые игральные карты. В мое время там нашло приют даже захваченное при разгроме очередной воровской «малины» чучело крокодила, владельца которого установить никак не удавалось, а также плащ печально известного эксгибициониста Петера Цоттенбергера, который, накинув его на голое тело, терроризировал женскую половину домов престарелых; парочка канистр для бензина, использовавшихся пироманами; обувь на бесшумном ходу, принадлежавшая покорителю городских фасадов Дегарски, которому здорово не повезло – надо же такому случиться, что он однажды забрался в окно тяжелого на руку сутенера Алоиса Вайсбекера, изъятые у которого кастеты и цепи для битья также угодили в нашу камеру хранения вещдоков; еще следует отметить фальшивый паспорт короля укрывателей краденого Тибо, биография которого сама по себе достойна романа; парик с искусственной лысиной и кардинальская шапочка известнейшего мошенника Гельмута Ауфшнайтера из городка Фурт-им-Вальд, изловчившегося прикарманить наличность кассы «Легион Марии»[5] в Пассау, в результате чего благочестивые члены этой организации так и не смогли отправиться в Рим для причащения к числу праведников. «Деньги, – заявила мне тогда глава легиона, – пусть останутся на его совести, это мы уж как-нибудь перенесем. Но мы ежедневно воздаем Господу молитву, чтобы этот Ауфшнайтер провалился в тартарары». Мои возражения по поводу неуместности подобных призывов к Всевышнему с точки зрения и теологии, и просто благочестия были решительно отметены госпожой главой местного отделения легиона.