Четверка сравнивает счет

— Тебя, — сообщил он. — Это Салли.

— Мне нужна помощь, — сказал Салли. — У меня вечером представление, а я не могу выбрать этот хреновый макияж.

— Где Сахарок?

— Мы снова повздорили, и он свалил.

— Ладно, — произнесла я больше рефлекторно, чем сознательно, все еще чувствуя оцепенение от второй попытки покончить с моей жизнью. — Я заскочу.

— Что на этот раз? — спросил Морелли.

— Нужно помочь Салли с макияжем.

— Я поеду с тобой.

— Нет необходимости.

— Я думаю, что есть.

— Мне не нужен телохранитель.

На самом-то деле я подразумевала: Я не хочу, чтобы тебя убили тоже.

— Тогда считай, что это свидание.

* * * * *

Мы дважды постучали в дверь, и Салли почти сорвал дверь с петель, когда рывком открыл ее.

— Вот черт, — произнес он, — это всего лишь ты.

— А кто, по-твоему, это мог быть?

— Полагаю, я надеялся, что это Сахарок. Посмотри на меня. Я весь на нервах. Просто не знаю, как справляться с этим дерьмом. Сахарок всегда помогал мне одеваться. Боже, у меня не те гормоны для этого гребаного дерьма, ты понимаешь, что я имею в виду?

— Куда ушел Сахарок?

— Я не знаю. Мы снова дошли чуть ли не драки. Даже не знаю, с чего началось. Что-то насчет того, что я не оценил его кофейный торт.

Я осмотрелась вокруг. В доме было безукоризненно чисто. Ни пятнышка пыли. Все на своем месте. Через кухонную дверь я могла видеть кухонный прилавок, уставленный рядами тортов, пирогов, караваев хлеба, стеклянных банок, наполненных печеньем и домашней стряпней.

— Я даже не понял, что он обиделся, — пожаловался Салли. — Оделся и ушел, когда я принимал пенную ароматную ванну.

Морелли задрал высоко бровь:

— Пенную ванну?

— Эй, дайте мне шанс. РуПол[34] говорит, что полагается принимать ванну с пузырьками, вот я это и делал. Типа прикоснись к своей гребаной женской сущности.

Морелли ухмыльнулся.

Салли был одет в черное бикини от Келвина Кляйна и колготки и держал хитроумную штуковину, которая выглядела как корсет с бюстгальтером.

— Тебе придется мне помочь, — заявил он. — Я не могу влезть в эту штуку сам.

Морелли поднял вверх руку:

— Справляйся сам.

Салли вперил в него взгляд:

— Ты гомофоб что ли?

— Нет, — произнес Морелли. — Я просто итальянец. А это большая разница.

— Ладно, — вмешалась я. — Что я должна сделать?

Салли втиснулся в корсет и водрузил его на место.

— Затяни потеснее эту хреновину, — попросил он. — Мне нужна талия.

Я потянула за шнурки, но не смогла соединить их вместе.

— Я не могу сделать это. У меня руки не той длины.

Мы оба воззрились на Морелли.

Морелли раздраженно вздохнул.

— Черт, — произнес он, вставая с дивана. Потом взялся за шнуры, приложил ногу к заднице Салли и дернул.

— Уф, — выдал Салли. Он посмотрел поверх плеча на Морелли: — Ты уже прежде это проделывал.

— Долан обычно надевал одну из таких штуковин, когда работал под прикрытием.

— Мне не стоит рассчитывать, что и макияж ты Долану делал?

— Прости, — извинился Морелли, — макияж вне моей компетенции.

Салли взглянул на меня.

— Да без проблем, — заверила я. — Ведь я из Бурга. Я накладывала макияж на Барби раньше, чем начала ходить.

Полчаса спустя я сделала ему подходящую шлюшную раскраску. Мы натянули ему парик и напоследок расчесали. Салли застегнул молнии на черной кожаной юбке и черном кожаном топе. После чего стал похож на Мадонну на встрече «Ангелов Ада»[35]. Потом сунул лапы четырнадцатого размера в туфли на платформе и с высокими каблуками и был готов.

— И как ты вовремя успеваешь? — спросила я.

Он схватил зачехленную гитару.

— Да, я крут. Так как я выгляжу? Здорово?

— Ну, э… ага.

Если вам нравятся почти семифутовые чуть кривоногие парни с крючковатым носом, волосатой грудью и руками, наряженные как невеста-валькирия.

— Вам стоит пойти со мной, — произнес Салли. — Я познакомлю вас с остальной группой, и вы можете потом остаться и посмотреть представление.

— Знаю я, как провести с девушкой свидание, верно? — заметил Морелли.

Мы прошли с Салли в лифт и последовали за ним с парковки. Он сделал крюк вдоль реки и выехал на Роут 1 с севера.

— Как мило с твоей стороны было помочь ему с корсетом, — произнесла я.

— Ага, — подтвердил Морелли. — Я сам мистер Чувствительность.

Салли проехал миль пятнадцать, замигал, поэтому мы поняли, что он поворачивает. Клуб находился с правой стороны магистрали, весь сияя красными и розовыми огнями. На стоянке уже было полно машин. Вывеска на крыше рекламировала только женское ревю. Я догадалась, что это было представление Салли.

Салли выбрался из «порша» и поправил юбку.

— Мы тут уже четыре недели играем, — пояснил он. — Нам нравятся гребаное постоянство.

Постоянство — то, что мне неведомо.

Морелли оглядел стоянку:

— Где машина Сахарка?

— Черный «мерседес».

— Дела у Сахарка процветают.

Салли усмехнулся:

— Вы когда-нибудь видели его в обличье трансвестита?

Мы оба отрицательно потрясли головами.

— Когда увидите, то поймете.

Мы проследовали за Салли через вход в кухню.

— Если я пройду в парадное, толпа меня сметет, — пояснил он. — Эти люди такие скоты.