Четверо Благочестивых. Золотой жук

– Видите ли, мисс Браун, – продолжил он, – у нас бывает очень много посетителей, которые хотели бы остаться неузнанными при последующей встрече. Не хотите ли присесть? Я знаю, что у вас не много времени и вы не хотите опоздать на поезд из города.

Девушка удивилась.

– Как вы об этом узнали? – спросила она.

Леон сделал один из своих неподражаемых жестов.

– В противном случае вы бы дождались, пока станет совсем темно, прежде чем зайти к нам. Ведь вы выжидали до последнего.

Она придвинула к столу стул и медленно опустилась на него, оставаясь спиной к окну.

– Разумеется, все верно, – кивнула она. – Да, у меня мало времени, и я рассчитывала его очень тщательно. Вы мистер Манфред?

– Гонзалес, – поправил он ее.

– Я пришла за советом.

Говорила она ровным бесстрастным голосом, положив руки на стол. Даже в темноте, напротив света, Леон видел, что она очень красива. По тембру голоса он определил, что ей около двадцати четырех.

– Меня шантажируют. Вы, наверное, посоветуете мне обратиться в полицию, но я боюсь, что полиция не сможет мне помочь, даже если бы я решилась дать показания на суде, чего я делать не собираюсь. Мой отец, – тут она на секунду задумалась, – работает в правительстве. Если он узнает, что произошло, это убьет его. Какой же дурой я была!

– Письма? – с сочувственной интонацией предположил Леон.

– И письма, и другие вещи, – сказала она. – Около шести лет назад я работала практиканткой в больнице святого Иоанна. Но выпускные экзамены я так и не сдала, и скоро вы поймете, почему. Мои познания в хирургии мне мало в чем пригодились, разве что… Однажды я спасла человеку жизнь, хотя теперь сомневаюсь, стоило ли того эта жизнь. Он, похоже, думает, что стоило, но это не имеет отношения к делу. В больнице я познакомилась с одним студентом (имя его вас вряд ли заинтересует) и, как это часто случается с девушками моего возраста, без памяти влюбилась в него. Я не знала, что он женат, хотя он рассказал мне об этом прежде, чем наша дружба зашла за известный предел. В том, что случилось потом, мне винить некого. Как обычно, мы переписывались…

– И этими письмами вас сейчас шантажируют? – уточнил Леон.

Она кивнула.

– Я ужасно переносила то, что… происходило между нами. Я чуть не заболела, я бросила работу и вернулась домой. Но это вам тоже не интересно.

– Кто шантажирует вас? – спросил напрямую Леон.

Она не сразу ответила.

– Он. Ужасно, правда? Но, понимаете, он стал опускаться все ниже и ниже… У меня есть свои деньги (мать завещала мне капитал, который приносит две тысячи фунтов в год), и я платила ему.

– Когда вы в последний раз встречались с этим человеком?

Задумавшись о чем-то своем, девушка не ответила. Когда он повторил вопрос, она быстро подняла глаза.

– На прошлое Рождество… Только встреча наша была очень короткой. Он ведь уже собирался… То есть, я хочу сказать, что было это в конце…

Неожиданно она очень смутилась и продолжила срывающимся голосом:

– Я случайно его увидела. Он меня не заметил, но для меня это было настоящее потрясение… Все дело в его голосе. У него чудесный тенор.

– Он пел? – спросил Леон, когда она ненадолго замолчала, как он понял, чтобы перевести дыхание.

– Да, в церкви, – взволнованно воскликнула она. – Там я его и увидела.

После этого она заговорила очень быстро, как будто хотела и сама поскорее отделаться от этого воспоминания, и Леона заставить об этом забыть.

– Он написал мне спустя два месяца после этой встречи. Написал на наш старый адрес в Лондоне. Он писал, что отчаянно нуждается в деньгах и что ему нужно раздобыть пятьсот фунтов. До этого я ему уже отдала больше тысячи фунтов, и у меня хватило благоразумия ответить, что продолжать снабжать его деньгами я не намерена. И вот тогда он испугал меня по-настоящему… Прислал мне фотографию письма, одного из моих писем, которое я когда-то писала ему. Мистер Гонзалес, я повстречала другого человека, и… В общем, Джон прочитал о нашей помолвке.

– И ваш жених ничего об этом не знает.

Она покачала головой.

– Ничего. И он не должен ничего узнать. Если это произойдет, понятно, что будет дальше. Думаете, если бы не это, я позволила бы себя и дальше шантажировать?

Леон достал из одного кармана лист бумаги, а из другого – карандаш.

– Вы мне скажете, как зовут этого человека? Джон…

– Джон Летеритт, Уайтчерч-стрит, Лайон-роу, 27. Там он снимает маленькую комнатку, что-то вроде рабочего кабинета, в ней же и спит. Я уже навела справки.

Леон помолчал.

– А что произошло сейчас? Что заставило вас обратиться к нам? – спросил он.

Она достала из ридикюля письмо. Леон обратил внимание на то, что конверт без надписей – она явно очень не хотела, чтобы стали известны ее настоящее имя и адрес.

Он прочитал письмо и ничего необычного в нем не увидел: обыкновенное послание вымогателя с требованием передать ему три тысячи фунтов и угрозой в случае отказа передать «бумаги» в «определенные руки». Чувствовался тут и тот оттенок мелодрамы, который по какой-то неведомой причине все обычные шантажисты придают своим сочинениям.