Четверо Благочестивых. Золотой жук

В Австралии мистер Лексфилд завладел кругленькой суммой. Удача сопутствовала ему и в дальнейшем, поскольку в Сиднее он под вымышленным именем сел на «Монровию» и без особого труда улизнул из страны. Его шарм и обаяние обеспечивали три четверти успеха, как и любому хорошему жулику. Наверняка именно эти качества позволили ему за время плавания облегчить кошельки нескольких богатых австралийских землевладельцев на три тысячи фунтов и вскружить голову дочери одного из них (по крайней мере, ее отец производил такое впечатление).

Сошел на берег он уже помолвленным. К счастью, его будущая невеста в день прибытия слегла с прозаическим приступом аппендицита. Еще до того, как ей выписаться из больницы, Лексфилд узнал, что у ее отца – на самом деле никакого не миллионера – серьезные финансовые проблемы.

И все же удача не покинула его. Поездка в Монте-Карло принесла ему еще одно небольшое состояние… И заработал он его не за игровым столом. Здесь он познакомился и сумел добиться расположения некой Эльзы Монарти, недавней воспитанницы католической женской школы, девушки, легко поддающейся внушению. Сестра, ее единственная родственница, послала Эльзу в Сан-Ремо (как ни странно, ей тоже нужно было набраться сил после болезни), и где-то на границе она и встретилась с обаятельным мистером Лексфилдом – тогда его, правда, звали иначе – в большом вестибюле гостиницы. Ей был нужен управляющий, и галантный Гарри помог его разыскать. Она рассказала ему о сестре, которая была совладельцем одного крупного швейного предприятия, расположенного на рю де ла Пи. В ответ на доверие Гарри поведал ей о своих якобы богатых и именитых родителях и описал ей жизнь, в равной степени не имеющую ничего общего с действительностью.

В Лондон Гарри вернулся один, здесь он выяснил, что по его следу идет единственная женщина в мире, которая имела законное право носить его фамилию (в действительности его звали Джексоном). Это была хоть и довольно миловидная, но неуступчивая женщина, что называется, с характером. Особо нежных чувств к супругу она не испытывала, но была твердо намерена разыскать его, чтобы ради двух брошенных детей вернуть остатки промотанного им состояния. Если бы не его врожденная подлость, он бы давно уже хорошо заплатил ей, лишь бы отделаться от ее преследований.

Уже через неделю после того, как Гарри оказался переброшенным через довольно высокую ограду дома на Керзон-стрит и все еще прихрамывал, Леон Гонзалес, который взялся расследовать его дело, уже имел полную картину его злодеяний.

– Если б я знал, я бы приложил его посильнее, – с сожалением в голосе произнес Манфред. – Странная штука, поднимая его (тем приемом, который вам, Леон, так и не дался), я вдруг почувствовал невыносимое отвращение. Нужно будет понаблюдать за ним. Где он остановился?

– На Джермин-стрит у него роскошная квартира, – сказал Леон. – Прежде чем вы возразите, что на Джермин-стрит нет роскошных квартир, я скажу, что она, по крайней мере, производит впечатление роскошной. Меня этот господин настолько заинтересовал, что я заехал в Скотленд-Ярд и поговорил с Мэдоузом. Мэдоуз знает его прекрасно, но не имеет улик, чтобы засадить. У этого человека полно денег… Он имеет счет в банке «Лондон энд Саузерн» и только сегодня утром купил новую машину.

Манфред задумчиво кивнул.

– Очень скользкий тип, – сказал он. – Мы можем разыскать его жену? Надо полагать, та несчастная женщина, которая была с ним…

– Она живет на Литтл-тичфилд-стрит, называет себя миссис Джексон. Вероятно, это настоящая фамилия нашего друга. Мэдоуз не сомневается в этом.

Мистер Гарри Лексфилд был слишком умным человеком и понимал, что находится под наблюдением. Но он занимался такими преступлениями, в которых его практически невозможно было изобличить. Его любезные манеры, его роскошный автомобиль плюс удачно подстроенный «несчастный» случай на лодке, случившийся с ним в верховьях Темзы, обеспечили ему знакомство с нужными людьми и членство в одном престижном речном клубе, что стало пропуском в дома, двери которых в обычной жизни были бы для него закрыты.

Он потратил месяц на то, чтобы посвятить двух богатых биржевых маклеров в таинства австралийского покера, в который самому ему катастрофически не везло пять вечеров подряд – он проиграл шестьсот фунтов, чем вызвал искреннюю жалость у своих противников. Впрочем, как оказалось, жалость их была напрасной, поскольку на шестой вечер ему посчастливилось выиграть пять тысяч. Хозяев своих он оставил с ощущением того, что ему ужасно неловко чувствовать себя невольным виновником их потери.

– Весьма любопытно, – заметил Манфред, когда ему об этом рассказали.

Однажды вечером, обедая в «Ритц-Карлтоне» с молодым человеком, одним из новых знакомых, он увидел то, что посчитал главным подарком судьбы.

– Вы знаете, кто это? – вполголоса спросил он у своего спутника.

– Кто? Эта леди? Господи, ну конечно! Мы с ней уже не первый год знакомы. Она несколько раз останавливалась у моих родителей в Сомерсете. Это госпожа Веласкес. Она – вдова какого-то золотого мешка, бразильянка.