Четверо детей и чудище

– Можно попробовать, хотя, по-моему, в какой-то книжке Эдит Несбит есть про то, что псаммиад советов не дает, хоть ты тресни, – сказала я.

– Как подумаешь, что он в каких-то еще книжках, – странно так. Я б хотел, чтобы про меня в книжке написали, как про того Роберта, – сказал Робби.

– Может, когда-нибудь и напишут, – сказала Шлёпа. Она посмотрела на меня. – Ты была детской писательницей, когда мы богатыми и знаменитыми стали, так что придется тебе, Розалинда, эту книжку писать, кому ж еще.

– Я в жизни целую книжку не накатаю, – смутилась я, но от одной мысли об этом сердце забилось сильнее. А также от физической нагрузки.

Мы выкопали довольно глубокую яму, но не нашли ни мохнатой лапы, ни большого уха.

– Где же ты, псаммиад? – Шлёпа усердно загребала песок.

– Бизьянка, бизьянка? – позвала Моди и поскреблась.

Мы копали, и копали, и копали – и ничего.

– Такими темпами мы и правда до Австралии докопаем, – пропыхтел Робби.

– Народ, вы же не думаете всерьез, что он ушел? – спросила я, сев на пятки.

– В Австралию?

– Да куда угодно. Или кто-нибудь его нашел и унес. Раньше он никогда так глубоко не забирался.

– Только бы он нашелся, – сказал Робби. – Будет ужасно обидно, если мы с ним не попрощаемся. – Он лег на дно ямы, которую мы успели выкопать. – Выйдите, пожалуйста, в самый последний раз! – позвал он.

– Нам только одно последнее-распоследнее желание! – взмолилась Шлёпа. – Хотя было бы здорово на следующей неделе еще пару-тройку пожелать.

– Милый псаммиад, пожалуйста, выходите, давайте хоть попрощаемся, – сказала я.

– Бизьянка! Бизьянка, бизьянка, бизьянка! – позвала Моди.

Глубоко под землей вдруг что-то зашевелилось. Из песка высунулся один глаз-стебелек и сердито уставился на нас. Потом второй.

– Ой, это вы, милый псаммиад! – обрадовался я.

Показалась псаммиадова сморщенная мордочка. Уши у него подрагивали.

– Разумеется. Кто же еще? Я тут единственный житель. Горе тем кроликам и грызунам, что попробуют вырыть себе здесь нору, – сказал псаммиад, весь целиком вылезая из песка. Он потянулся и зевнул во весь рот, глаза на тонких стебельках заколыхались. – Батюшки, до чего же спать хочется. Вы что же это все тут вверх дном перевернули? Опять желание хотите? Желание-желание-желание. Вечно вам мало, вечно вы недовольны.

– Мы очень-очень довольны, милый псаммиад. Вы были необычайно любезны и добры. Простите за дерзость, но не могли бы вы исполнить еще одно, последнее желание? – попросила я.

– Ну если только одно, – сказал псаммиад. – Потом я, пожалуй, залягу на какое-то время в спячку. Вчера пришлось очень глубоко зарыться, чтобы уберечься от этого омерзительного ливня. Прошу прощения, у меня до сих пор усы дрожат при одной мысли о нем. Я чуть было не вымок. Но когда я наконец погрузился в чудесный сухой песочек, меня одолела непривычная слабость. Я изнурен ежедневными трудами. Мне нужно отдохнуть и восстановить силы.

– Конечно, мы все понимаем, милый псаммиад. – Робби сочувственно погладил чудище.

– Значит, одно желание можете? – спросила Шлёпа. – Милый, добрый, чудесный, суперщедрый, уважаемый псаммиад?

Псаммиад качнулся туда-сюда на задних лапах, лениво поскреб мохнатое пузо. Внимательно посмотрел на всех нас, вращая глазами.

– Всего одно, последнее желание, – сказал он наконец.

– Ура! – завопила Шлёпа.

Псаммиад подпрыгнул от неожиданности и возмущенно захлопал ушами:

– Не могла бы ты больше не кричать мне в ухо? У меня весьма тонкий и чувствительный слух, и всякий раз я испытываю страшные мучения.

– Извините, пожалуйста! – прошептала Шлёпа и пихнула меня локтем. – Давай желай скорее, Розалинда.

– Да, давай уже, Роз, – сказал Робби.

– Желай, желай, желай, – пропела Моди.

Все смотрели на меня. Псаммиад нетерпеливо барабанил пальцами по шерстке.

Я сглотнула и собралась с силами:

– Я… я подумала… это, конечно, очень эгоистично, но может, вы могли бы…

– Выкладывай уже, Роз! – нетерпеливо сказала Шлёпа.

– Вы могли бы исполнить наши заветные желания? – спросила я.

– Чего? – не поняла Шлёпа.

– Знаю, странное желание. Мне в одной сказке встретилось, – сказала я.

– Кто б сомневался, – фыркнула Шлёпа. – Вот именно что в сказке! Ничего не выйдет.

– Прикуси уже язык, мисс Крикунья, – сказал псаммиад. – Сказки в этом деле исключительно уместны, ведь я как-никак сказочное существо. Розалинда, я считаю, твое желание достойно восхищения.

– А какое у нас заветное желание? – спросила Шлёпа.

– Я подумала, что псаммиад сам это определит, недаром он всемогущее диво песков, – сказала я.

– Именно. – Псаммиад приосанился. Потом проворно запрыгнул на меня и прижал к моим вискам свои странные обезьяньи пальцы. Его древние глаза сосредоточенно смотрели прямо в мои. Чувство было такое, словно он заглядывает мне в голову, изучает, что там и как. Потом он отцепился от меня и проделал то же самое с Робби. Неохотно занялся Шлёпой – она во время процедуры хихикала и вертелась.

– Сиди спокойно! – велело чудище. И Шлёпа резко закусила губу, а спина у нее стала прямая как палка.