Четверо: Дикая Охота

— Не знаю. Хочу лошадь — выполняй, — развела она руками. Другой нерешительно вытянул шею из кустов, глядя на эту сцену.

— Я тебе лошадь приведу. Но ты знаешь, какую я могу достать.

— Ой, не пугай пуганого. Мне главное быстро достичь цели, а там уже видно будет.

— Ну, как знаешь, — хмыкнул Кадош, и на несколько минут растворился в алой дымке. Другой несмело вышел из кустов, подойдя к Вике.

— Он у-ушёл? — вытянул он голову.

— Ага. Сейчас вернётся. — Кивнула Виктория.

— Другой не хочет, Другому страшно!

— Он тебя и пальцем не тронет.

— А Живую?

— Пусть только попробует, — девушка дотронулась пальцами одной руки до скрытого механизма перчатки другой. Тут же появился инкуб, державший поводья огромного вороного коня с горящими алыми глазами. — Хм, красавец, — улыбнулась Вика, без опаски протягивая руку к носу животного. Ей пришлось применить известную только призывателям уловку, чтобы демонический зверь послушно ткнулся носом в руку, признавая её хозяйкой.

— Пальцы оттяпает — я не виноват, — отпуская поводья, проговорил Кадош.

— Такой красавец не пальцы оттяпает — а сразу пол-тела, — засмеялась Виктория, пока конь фырчал, тряс гривой и подставлялся под ласку. Другой спрятался за девушку, ухватившись за подол епанчи и с опаской выглядывал из-за её спины. — Спасибо, Кадош.

— Что только не сделаешь ради дружбы, — пробормотал он. — Я могу идти?

— Да, разумеется, — Вика развеяла заклинание призыва, и инкуб снова испарился.

— Другой не полезет на это, — пробормотал Другой.

— Не заставляй меня связывать тебя, — нахмурилась Виктория, обернувшись к нему лицом.

Другой с опаской посмотрел на коня, опасно оскалившего неестественные для лошадей острые зубы. Когда он перевёл взгляд на девушку, глаза той опасной сверкнули.

* * *

Город спал, лишь тускло горели некоторые огни в окнах и на улице. Тощая дворняга с жадностью ела помои, выкинутые на порог корчмы. Иногда она вскидывала узкую морду, прислушиваясь к ночным звукам. В корчме кто-то опять буянил, а в остальном было тихо.

Раздался приближающийся цокот копыт. Всадники в подобное время были редкостью. Дворняга вскинулась и повернула голову к источнику звука, пытаясь понять, исходила ли опасность от нежданных гостей. Прежде чем разглядеть всадников, в такой темноте можно было увидеть как мощёные улицы покрывались тонким слоем инея, буквально звеневшего в ночной тиши.

Огромные чёрные кони с сверкающими алым глазами несли на себе таких же огромных всадников в лёгких доспехах, покрытых изморозью, и уродливых шлемах. В ногах коней бежали изуродованные гончие, больше походившие на воскрешённые некромантом уже гнившие тела собак. Они скалили пасти с несколькими рядами острых клыков, и их глаза также горели алым в этой темноте.

Дворняга поджала хвост и заскулила, кинувшись вдоль улицы в поисках укрытия, когда была настигнута одной из гончих, что молниеносно перегрызла ей глотку и с довольным рычанием склонилась над обезглавленным телом.

Ведущий всадник остановил своего коня и подал жест остановиться другим.

— Выводите всех. Убивайте слабых. С остальными разберёмся позже, — пророкотал его низкий хриплый голос под шлемом. Всадники спешивались, и к ним подтягивались те, кто шёл пешком.

Они грубо вытаскивали из домов жителей, заставляя их толпиться на улицах под завываниями ледяного ветра, несущего снег, босыми и в исподнем. Стариков и больных убивали сразу, кидая изуродованные тела на потеху своим гончим и лошадям, жадно сжирающим плоть и слизывающим текущую ручьями кровь.

Всех девушек и женщин их главный осматривал с особой тщательностью, но при этом продолжал вести себя также грубо как прежде: хватал окованной в металлическую перчатку рукой за подбородок, разглядывал лицо каждой, царапая длинными когтями своей перчатки нежную женскую кожу.

— Господин будет доволен, — пророкотал он, грубо оттолкнув одну из девушек в руки стоявшего рядом с ним воина. — Её принесём в дар. С остальными повеселимся.

— А что делать с детьми и мужчинами? — пробасил из-под шлема другой.

— Девчонок в Дорха’слад. Тех, кто силён — обратим. Из остальных выпьем жизнь, — он не торопясь дошёл до одной из пленниц. — Давно я не чувствовал вкуса жизни, — всадник медленно снял с себя шлем. Сначала обнажилась нижняя часть его лица, больше походившая на череп, обтянутый тлеющей кожей, с жёлтыми неровными зубами. После показалась вся его безносая физиономия, с глубоко впавшими глазами, светящимися в этой темноте подобно кошачьим глазам. Его лицо полностью походило на череп, на котором кое-где сохранилась кожа, а с макушки головы патлами свисали вниз тёмные волосы. Девушка, перед которой он стоял, от ужаса оцепенела. А всадник схватил её за подбородок, впиваясь лишённым губ ртом в её губы.