Четверо должны уйти

– Надо же, изводить вопросами! – проворчал он. – Самовлюбленный болтун. Да и ты тоже не лучше. Трепло. Ну ладно, известно ли тебе что-либо о человеке, который сорвал орхидею с груди миссис Байноу?

Я напустил на себя извиняющийся вид:

– Прошу прощения, инспектор, но я служу у мистера Вулфа, а он…

– Отвечай на вопрос!

– Вы же сами понимаете, каково мне приходится. Конечно, мне страшно тяжело – работать-то надо на самовлюбленного болтуна, – но платит он настолько щедро, что я попросту не могу позволить себе отвечать на вопросы, на которые сам мистер Вулф не дает вам ответа. Могу повторить все, что он вам сказал относительно убийства: я не знаю ровным счетом ничего, что имело бы к нему отношение. А вот на вопрос о возможном знакомстве с похитителем цветов я вынужден не отвечать. Вы только посмотрите, как обиделся мистер Вулф.

Глаза Кремера буравили меня насквозь.

– Значит, ты отказываешься отвечать!

– Разумеется. Я также отказался бы ответить на вопрос: не я ли украл галстук, который вы на мне видите? Это тоже обидело бы мистера Вулфа. Но если…

– А не хочешь прокатиться со мной и пообщаться с лейтенантом Роуклиффом?

– С удовольствием. Однажды мне удалось заставить его заикаться уже через восемь минут. Мой личный рекорд. Мне хотелось бы…

Я замолчал, поскольку Кремер повел себя невежливо. Он поднялся и, держа в лапище мой фотоаппарат, так что ремешок свисал до пола, двинулся к двери. Подумав, не собирается ли он отправиться на поиски Вулфа, я направился было за ним, но в прихожей Кремер молча оделся, не дожидаясь моей помощи, и вышел, хлопнув дверью. Я развернулся и прошел на кухню.

Там я увидел сцену, которая радовала взор: самовлюбленный болтун, как обычно в воскресенье вечером, перекусывал с поваром. Фриц примостился на табурете в середине длиннющего стола и отправлял в рот сочащуюся мякоть молодого цикория. Вулф за моим столиком у стены увлеченно поливал тимьяновым медом еще теплые печенюшки. Рядом с ним стояли бутылка молока и чистый стакан. Я подошел и налил себе молока.

Я спросил, где Мурлыка, и получил ответ, что поднос доставлен тому в комнату. Фриц сказал, что в печи осталась еще уйма печенюшек. Я поблагодарил и взял себе парочку.

– Вы знаете, – произнес я как бы невзначай, открывая банку с черной патокой, – складывается интересная ситуация. – Я полил патокой печенье. – Ведь Лон Коэн не единственный в «Газетт», кто знает, что в среду я интересовался фотоснимками мистера и миссис Байноу. К тому же Кремер, убедившись, что из моего фотоаппарата – вашего фотоаппарата – извлечена пленка, почти наверняка пришлет сюда своих цепных псов с ордером на обыск. Более того…

– Я принимаю пищу, – раздраженно буркнул Вулф.

– А я не говорю о бизнесе. Это вовсе не бизнес, а утес, на который вы вскарабкались в погоне за наслаждениями, а теперь висите на самом краю, судорожно цепляясь кончиками пальцев. Как, впрочем, и я. Продолжу. Более того, когда они отыщут водителя такси, а они его отыщут, если только пожелают, то сразу выяснят, что мы с Мурлыкой приехали сюда. Знай я наперед, что случится убийство, то, конечно, не привез бы его сюда, но…

– Избавься от этой пленки, – приказал Вулф.

– Совершенно верно. Первым же делом поутру. Но «сентрекс» – серьезная игрушка, и если все случилось так, как предполагает Кремер, то на одном из кадров может быть запечатлена та самая иголка. Я знаю одно место, где могут быстро проявить такую пленку и изготовить диапозитивы. Правда, это обойдется недешево. Как вы на это смотрите? – (Вулф согласился.) – Хорошо. Теперь следующее. Если Кремер, обнаружив, что фотокамера пуста, возьмет ордер на обыск, то как быть с орхидеей? Если вы не способны с ней расстаться, то я предлагаю припрятать ее в оранжерее среди других цветов. Окажись здесь Байноу, этот номер, конечно, не прошел бы, но…

Зазвонил телефон. Я подошел к аппарату, установленному на полочке, и взял трубку. Поскольку был уже вечер, ответил я так:

– Резиденция Ниро Вулфа. Арчи Гудвин слушает.

Вежливый мужской голос спокойно и внятно сообщил, что хотел бы переговорить с мистером Вулфом. Я не менее вежливо поинтересовался, кто спрашивает мистера Вулфа, на что голос ответил, что не хотел бы говорить по телефону. Это существенно осложнило мою задачу. Я объяснил, что мистер Вулф ест и его нельзя беспокоить, но я, его доверенный помощник, не имею права назначать аудиенции анонимным лицам. Тогда незнакомец решил сознаться.

Остальное было просто. Положив трубку, я вернулся к столу, вонзил зубы в печенье с патокой и сообщил Вулфу:

– Дело принимает занятный оборот. Извините, что не спросил у вас, но я был уверен, что вы пожелаете принять его. Мистер Миллард Байноу будет здесь через полчаса.

Глава 4