Четверо и Крак

Утром, бродя вдоль озера, он неожиданно наткнулся на сохатого. От неожиданности, испугавшись, даже не подумав, зачем он это делает, он выстрелил в него почти в упор. Сохатый зашатался и упал на передние ноги, а он в испуге побежал и залез на дерево. Потом предположил, что лось убит и спустился посмотреть. Но зверь вскочил и бешено кинулся на него. И когда он карабкался на ветви, лось ударил его рогами. Остальное было известно.

– Вы меня спасли, – прошептал он, слабея, и вслед затем спросил: – Где мы?

Гришук рассказал ему, что случилось с ними, упомянул про сгоревший скит.

Судя по общему самочувствию Федьки, по вернувшемуся аппетиту, можно было думать, что ушибы его хотя и болезненны, но не опасны.

Как «доктор», Федька сейчас же начал сам себя лечить, что он всегда очень любил: принял какие-то пилюли, затем попросил до вечера не будить его и уснул.

Гришук занялся приготовлением обеда.

Их жертва – огромный сохатый – лежала неподалеку. Это был взрослый, громадный бык не меньше тридцати пудов весом. Он лежал на боку, далеко откинув голову с ветвистыми рогами. Гришук, как заправский охотник, содрал часть шкуры (он делал это первый раз в жизни) и вырезал кусок мяса, рассчитывая приготовить суп и жаркое. Давно уже не ели они свежего мяса, питаясь только вяленой рыбой и сухарями.

Если бы еще нашелся Тошка, все было бы хорошо.

Через несколько часов вернулся Андрей. Он не заметил никаких следов Тошки.

Печален был их обед.

Вечером решено было перенести Федьку в стайку. Гришук и Андрей сделали носилки из ветвей, положили Федьку и двинулись к сгоревшему скиту.

Гришук не забыл захватить огромный кусок лосиной ноги, чтобы завялить в запас. На скале водрузили высокий шест с носовым платком, на котором написали Тошке, что они в скиту, неподалеку, и что будут приходить на скалу наведываться каждое утро.

Печальная процессия тронулась в путь. Невеселые думы бродили в голове у ребят.

Где Тошка? Жив ли?

К ночи дошли до скита.

Федьку уложили на сено, дали ему микстуры, сваренной по его же указаниям, и оставили его высыпаться.

Гришук при свете костра резал лосиное мясо тонкими ремнями для вяленья. Андрей сидел, опустив голову в раздумье. Куда мог деваться Тошка? Главное, парень боевой. Разве только в живых нет?

Плохо спали в эту ночь участники экспедиции. Впервые за время путешествия они слышали страшный звериный рев – вероятно, медвежий. От него делалось жутко даже здесь, в стайке. По-видимому, зверье привлек оставленный у озера труп лося.

И когда они вспоминали, что Тошка теперь один где-то в лесу, то невольно вздрагивали, и сон бежал от них.

VIII. В плену

Расставшись с Федькой, Тошка решил пройти в наиболее глухую часть леса, в восточном направлении. Это была непроходимая чаща, изрезанная глубокими оврагами. «Если старцы хотели спрятаться, то лучше этой трущобы не найти», – думал Тошка.

До самых сумерек бродил он по старому еловому лесу, но не нашел ни малейших признаков человека.

Уже в сумерки он возвращался обратно. Шел он в направлении слабого огонька, предполагая в нем костер на скале. Собственно он поступал безрассудно, но не хотелось ночевать в лесу.

Скоро совсем стемнело, но он все-таки шел. Ступал, внимательно вглядываясь, медленно. И, однако, это его не спасло.

Вдруг он почувствовал, что падает... Он взмахнул руками и с криком полетел вниз.

...Когда он пришел в себя, было темно, невыносимо болела левая нога у самой ступни. Очевидно, разбил при падении.

Он провел рукой около себя. Какая-то шерсть... Он лежал точно на ковре. Все тело ныло и болело. Чиркнул спичкой.

Огонек осветил часть огромной пещеры в несколько сажен высотой. На дне ее белела груда костей, закрытая трупом медведя. Животное умерло, вероятно, уже давно от голода. Пушистая полусгнившая шкура его спасла мальчика от смерти.

Он сжег полкоробки спичек, лежа так на спине и осматривая пещеру, нашел неподалеку свое ружье, но, привстав, с ужасом убедился, что с больной ногой может только ползать, а не ходить. Да, впрочем, если бы она была и здорова – как бы он выбрался по этой отвесной стене?

Он был в тюрьме. Если не найдут ребята – голодная смерть... а может, на него нападут раньше те отвратительные змеи, что висели на стенах, уцепившись за торчавшие из земли корни деревьев. Он не знал, какие это змеи, ядовиты ли они, но самое соседство вызвало дрожь.

Так прошло несколько часов.

По тому, что верхние, очень узкие края его тюрьмы стали видны в полутьме, он понял, что наверху начинается день. До него сюда не долетали звуки, не слышно было даже шума леса. Стрелять он не мог, потому что никак не мог найти патронов, выроненных при падении.

Скорее всего эта яма станет и его могилой! Им овладело холодное отчаяние. Он лежал, не шевелясь, так как малейшее движение вызывало сильнейшую боль в ноге. Ушибленное место опухло. Опухоль шла выше. Во всем теле чувствовался жар.