Четверо из России

– Где вы его подобрали? – спрашивал Макарычев. – Когда? А сами откуда? – И узнав, что мы бежим из Германии, приказал двум парням, пришедшим с ним, взять раненого. Все вместе мы зашагали по едва видной тропинке к лесу.

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

– О, я буду вас обвинять, не беспокойтесь! – резко сказал прокурор.

Джек Лондон. «Польза сомнения»

Макарычев ввел нас в темную, пропахшую дымом землянку, привычным движением нащупал лампу и чиркнул спичкой. Мы увидели бритое лицо с твердыми губами, с ожогом во всю щеку. Партизан вывернул фитиль, угрюмо усмехнулся:

– Чтобы черт подрал этих фрицев!

– А где же Никонов? – забеспокоилась Белка.

– Унесли в санчасть. Доктор сейчас над ним колдует…

– У вас есть санчасть? И доктор? – изумилась Белка.

– У нас все есть, – по-прежнему угрюмо усмехнулся Макарычев. – Вот только света нет. Думали, движок поставим, да Сват не разрешил. Говорит, мы и без света проживем, а движок – он демаскировать будет…

– А почему Сват? Фамилия такая? – удивился Димка.

Угрюмое лицо Макарычева прояснилось, губы дрогнули, и он оглушительно захохотал, наполнив смехом всю землянку. Я никогда еще не слышал такого богатырского смеха:

– Хах-ха-ха! Так это ж забавная история! Дело было еще зимой сорок первого. Поймали мы раз ночью на дороге одного богатого мужика. Ехал на тройке с бубенцами, под полой четверть самогона. «Стой! – закричали мы и обступили лошадей. – Куда едешь?»—«На свадьбу». – «На какую еще свадьбу?» – «Да, крестницу свою замуж выдаю». – «За кого?» – «За господина Фюслера». А Фюслер этот был немецким начальником над всеми нашими селами. Тогда наш Николай Васильевич, не долго думая, говорит: «Раздеть его!» Ха-ха-ха! Раздели. И вот Николай Васильевич надевает на себя богатую шубу, шапку с бобровым верхом, через плечо повязывает полотенце, расшитое цветными петухами, и говорит мне: «Садись, Макарыч, поехали на свадьбу». Я доставил Николая Васильевича прямо ко двору невесты. Въехали во двор, выскочили дружки:

– Сват приехал… Сват…

А Николай Васильевич дает им четверть самогона и идет в дом. Фюслер сидит уже хмельной в переднем углу, рядом с ним бледная невеста и еще человек пять немцев.

– О, сфат! Сфат! – старается подняться на ноги жених.

– У немцев для меня – ни свата, ни брата, – отвечает Николай Васильевич, да как врежет в Фюслера из автомата, так тот и свалился под стол. Мы перебили остальных фашистов, схватили невесту и прикатили в лагерь. До сих пор она у нас в санчасти работает. Так и пошло – Сват да Сват. Немцы огромную награду за его голову назначили, да дудки! Никто не может поймать Свата.

– А мы его увидим? – живо спросила Белка.

– Увидите, – ответил Макарычев. – Ложитесь, утро вечера мудренее. Ты тут ложись, – указал он Белке на топчан, – а вы – тут.

– Дядь Федя… – начал было я.

– А ты откуда знаешь, как меня зовут?

– Да нас же к вам направила ваша жена Анфиса Дмитриевна. Просила кланяться.

– Вон оно что, – обрадовался Макарычев. – Ну как она там?

Мы рассказали, как подслушали разговор Анфисы Дмитриевны с полицаем. Я упомянул о том, что немцы собираются наступать на партизан и если Макарычев не будет в понедельник дома, то его жену повесят. Партизан на минуту посерьезнел, попросил повторить слова жены и наконец проговорил:

– Молодец, Фиска! Ей-богу молодец!

Мы впервые спали так хорошо, что не видели никаких снов. На следующее утро к нам пришел Макарычев и поздоровался:

– С добрым утром, партизаны! Вас требует к себе командир.

На дворе уже вовсю светило солнышко. Осенний лес купался в его лучах. Рядом с землянкой, в которой мы спали, приподнимали почву, как грибы, другие жилища партизан.

– Вот сюда! – показал нам Макарычев на землянку, из трубы которой поднимался дымок.

Мы вошли, и – как вам изобразить, что произошло потом?

– Папа! – крикнул я.

Да, за столом сидел мой отец! Он был тщательно побрит, в ладной гимнастерке, по которой пролегала портупея.

– Что такое? – не верил глазам отец. – Вася?

Я прижался к отцу. От его гимнастерки пахло дымом, как и у нас в землянке.

– Да как ты здесь? Что за чудо? Я кивнул на Димку:

– А его узнаешь?

Отец долго смотрел на Димку, недоуменно спрашивал:

– Димка? Да, Димка! Такой взрослый, я и не узнал. Вполне можно брать в армию. Сколько тебе лет?

– А эту девочку ты не знаешь, – указал я на Белку, которая сидела в углу и смотрела на нас. – Это самая лучшая девочка на свете. Белка.

– Неужели? – рассмеялся отец. – Что на белку она похожа, это верно. Но только как ее все-таки зовут?

– Нюра, – откликнулась Белка. – У меня много имен. Ребята все говорят: Белка да Белка, а в Германии меня звали Анхен…

– Ты что, была в Германии? – удивился отец.

– Да мы все из Германии, папа! Пробыли там месяца три, – вмешался я.

У нас начался длинный разговор, который я не собираюсь здесь передавать, так как читателю все известно.

– А мы знаем, – склонив голову, улыбалась Белка. – Знаем, как вы в сваты попали…

– Откуда же? – смеялся отец.