Четверо лучших

Меч качнулся в его руке туда-сюда, и я даже не успел испугаться, как лезвие с негромким стуком ударило чашу по ободку. Секунду та стояла невредимая, а затем по её боку побежала длинная дымящаяся трещина, а вслед за тем чаша распалась на две половинки. Гарри опустил меч и посмотрел нас, а потом пожал плечами.

— Вот и всё. Даже визга не было, — произнёс он несколько недоумённо.

МакГонагалл лихорадочно накладывала какие-то сложные чары то на него, то на осколки, а Грейнджер с тихим стоном облегчения упала на диван. А я и не понял, когда все, кроме Лавгуд, поднялись и вытащили палочки...

— Второй, — произнёс Уизли, исподлобья разглядывая медальон. Здесь и сейчас он был с нами заодно; впрочем, я всё равно считал, что Гарри не умеет правильно выбирать себе друзей. Хотя сейчас, может быть, научился...

В этот момент меч описал в воздухе дугу, и его рукоять оказалась направлена в мою сторону.

— Драко, этот крестраж обнаружил Люциус, — сказал Поттер. — И я думаю, что у тебя есть полное право уничтожить эту безделушку.

Я внутри себя восхитился: он назвал безделушкой медальон самого Салазара. Однако предложение было заманчивым. Я осторожно принял меч, боясь, что он окажется слишком тяжёлым, ведь я привык к шпагам и рапирам. Но тяжести его я не почувствовал, внезапно заворожённый медальоном. Гравированная буква «С» на нём странно замерцала; впрочем, видел это, кажется, только я. Вдруг я понял, что чего-то не хватает.

— Его нужно открыть, — тихо сказал я. Гарри цапнул медальон со стола, дёрнул половинки в стороны, но они не поддались ни на миллиметр. Он запыхтел, удвоил усилия, но ничего не происходило. Я не смотрел больше ни на что, кроме его рук. Остальные присутствующие в кабинете остались где-то далеко, а единственно важной вещью был медальон.

— Попробуй серпентарго... — донёсся откуда-то голос грязнокровки, и вслед за этим раздалось шипение.

Медальон серебристой искрой прыгнул на стол и раскрылся, предельно далеко распахнув обе свои половинки. Я обомлел. Никакого портрета внутри не было, не было и пустых рамок. Вместо этого в медальоне оказалась пара необычайно красивых карих глаз, которые несколько секунд вращались во все стороны, пока не остановились на мне.

— Драко, не трогай меня, — услышал я. — Я твой господин, ты не должен меня убивать...

Ненормальность происходящего вернула мне часть разума, и я затряс головой, пытаясь избавиться от наваждения.

— Ты мне не господин, — возразил я. — Гарри — мой сюзерен, а ещё отец...

— Отец? — с интересом переспросило то, что пряталось в медальоне. — А ты уверен, что ты ему нужен?

— Ну, знаешь! — возмутился я, занося меч.

К тому, что произошло дальше, никто оказался не готов. Люциус как будто вырос из одной половинки медальона и оглядел меня, презрительно поджав губы. Этот его взгляд я знал: так он смотрел на нищих в Лютном переулке.

— И это ещё называется моим сыном? — тихо промолвил он. — Нет, такое отребье мне не нужно. Ты покусился на Лорда... Что там, ты не смог постоять за себя. Кто ты теперь? Связался с мальчишкой Поттером и бегаешь за ним как дворняга. Чего ты стоишь? У меня будет другой наследник...

Меч как будто сам собой потянул мою руку вниз и стукнулся клинком об пол, а мать уже поднималась из второй половинки, прижимая ко рту смятый платок.

— Драко, как ты мог?! — прорыдала она с искажённым лицом. — Мы так надеялись, что ты будешь достоин... Мы столько в тебя вкладывали! Столько надежд! — она поднесла руку к животу, и тут я увидел, что он у неё огромный, туго обтянутый платьем. — Ничего, мы всё исправим...

— Бей! — завопила грязнокровка.

— Ударь его! — крикнул Лонгботтом. За моей спиной от суматошных движений колыхнулся воздух, но мне было всё равно, мною владело безраздельное, опустошающее отчаяние.

— Бей, они ненастоящие! — раздался голос Уизлетты, срывающийся на визг. И только Поттер молча смотрел на меня с другого конца стола. Отец обнял мать за плечи, и они рассматривали меня сверху вниз с нескрываемой брезгливостью.

— Драко, уничтожь медальон, — тихо попросил Гарри. — Не поддавайся Волдеморту.

Но какой это теперь имело смысл? Родителям я был не нужен; куда мне теперь податься? Наследства меня лишат, а в маггловском мире я не стою ни кната. О великий Один, если ты и вправду не просто миф...

— Драко, пожалуйста, — повторил Гарри с какой-то безысходностью, и эта его безысходность будто толкнула меня изнутри. Меч со свистом взвился и опустился прямо в то место, где скреплялись половинки медальона. Лица родителей исказились в судороге, и по моим ушам резанул пронзительный высокий визг.

Я пришёл в себя на диване; МакГонагалл повторяла «Эннервейт!», а Гарри низко склонялся надо мной, мешая ей. Я попытался приподняться, но гриффиндорская деканша остановила меня суровым окриком:

— Лежите, мистер Малфой! — и поднесла к моим губам маленькую рюмку, полную тёмно-янтарной жидкости. Я проглотил виски одним глотком и даже не поморщился, но в голове сразу прояснилось.

— Он... всё? — спросил я, избегая смотреть на стол. В поле зрения возникла лохматая голова Грейнджер.