Четверо с базарной площади

Если Банник отсутствовал месяц — значит, его не было, когда погиб однорукий полковник. Значит, он ни при чем в этом деле.

В чемодане, который следовало отнести не Дроле, а Толстому, Банник привез либо краденое, либо какие-нибудь продукты для спекулянтов.

А Толстый, судя по всему, был чем-то вроде перевалочного пункта у базарных аферистов.

Кто он? Кто такие Купец и Гвардеец? Где мужик в телогрейке с разорванным хлястиком?..

Фат решил еще раз поболтать с Кесым. Генка и Слива предоставили в его распоряжение казну, и сразу после субботних уроков неутомимый Фат отправился разыскивать Кесого. А Генка и Слива медленным шагом, чтобы хоть немного удлинить свой путь, — домой, готовиться к очередным пятеркам.

На всегдашнем месте — в Детском парке — Кесого не оказалось. Возле кинотеатра его тоже не было.

Фат остановил нескольких пацанов: Кесого никто не видел сегодня.

Тогда, экономя драгоценное время, Фат направился в дальние выселки. Фат не любил менять решений…

Кесый одиноко сидел на завалинке под окнами своего дома и заметно обрадовался Фату.

Поздоровались.

— Откуда? — спросил Кесый.

— А, да так… — ответил Фат. — Мать посылала к знакомым. А ты чего дома сегодня?

Кесый помедлил, раздумывая, что бы соврать в ответ, но, видимо, слишком уж мучило его действительное положение вещей, сказал:

— Братан не пускает!

— Дома сейчас, что ли?

— Дома, гад… Пьет!

— Один?

— О-дин… — Кесый разозлился. — Мотнул куда-то утром — пришел как черт! По шее ни с того ни с сего надавал! От дома, говорит, ни шагу, засел — и глушит!

Свободолюбивый Кесый вздохнул.

— Генку тоже со Сливой отцы засадили, — сказал Фат.

— Да? — переспросил Кесый, словно бы оттого, что мучается не один он, жизнь показалась ему не такой уж беспросветной. — Родственники, называется… Но те хоть — интеллигенция, пионерия… А я — уркаган! И подчиняться каждому… Видно, не повезло где-то… — доверительно подмигнул он в сторону окон.

Жили Кесый и Банник одни, без родителей. Старуха соседка время от времени стирала им белье, а в остальном братья управлялись самостоятельно.

Банник иногда устраивался на работу, скорее всего — для виду, так как уже через два-три месяца работу бросал и опять жил «вольной» жизнью.

— Ему не повезло, а я в ответе. — Кесый выругался и презрительно сплюнул метров на пять от себя, через дорогу. — Хоть бы рублевка какая, мороженого пожрать…

— У меня найдется… — Фат пошелестел бумажками в кармане.

— Да? Выиграл? — опять оживился Кесый.

— Нет… Было одно дело… — с нарочитой таинственностью ответил Фат.

Кесый снова глянул на окна и тихонько выругался.

— Не займешь?..

— Трешник могу… Да ведь за мороженым надо аж в центр бежать.

— Ты — парень что надо! — обрадовался Кесый, сдвигая мичманку на затылок и распахивая телогрейку, как делал это в Детском парке, чтобы порисоваться флотской тельняшкой. Ударил Фата кулаком по плечу. — Я всегда знал, что ты не как эти, остальные. Не подведешь! Жаль, что с пионерией связался. А то б я — к черту Банника! Мы бы с тобой и так прожили! А? Может, подумаешь?

— Надо подумать… — сказал Фат.

— Этим бы я всем… — погрозил Кесый в сторону выселков, где жили его постоянные друзья. — Когда Кесый при башлях — Кесый друг! А когда Кесого на цепь посадили — ни одна собака не придет наведать!.. Давай трешку. По два хруста скинемся, сбегаешь в лавку, хоть за конфетами, что ли. А на остальное… Поиграем? — спросил он с надеждой.

Фат купил в выселковском магазине розовых «подушечек» на четыре с лишним рубля и поделил их с Кесым.

— А братяш ничего, если сыграем?

— Ничего! Мы «в пристенок» — не увидит! Да и что он может? Распсиховался, а я при чем?

Игра шла с переменным успехом: Фат то выигрывал десять копеек, то проигрывал десять.

Разговора тоже не получилось.

Фат лишь убедился, что Банник действительно уезжал куда-то на целый месяц. «По делу», конечно. Вернулся вчера, что и без того было уже известно Фату.

Больше ничего любопытного разведать не удалось.

Зато Фат расстался с «прикованным цепью» Кесым как самый задушевный его друг и обещал заглянуть на днях, если Кесый не появится в городе.

Короткий набег на татарку, а затем на угол Капранова и Салавата Юлаева оказался безрезультатным, как и дежурство у дома № 8 по улице Степной.

К тому же небо днем очистилось, и Фат вынужден был замаскироваться аж на пустыре, между кучами гниющих отбросов, бумажного мусора, пустых консервных банок и трухлявого дерева. Все это к лету сжигалось, но пока, разогретое апрельским теплом, источало такое зловоние, что стоило великого терпения выдержать в засаде до всегдашних двенадцати часов ночи.

А ранним утром в воскресенье Фат принялся думать, каким образом вытащить ему на волю Генку и Сливу, чтобы не упустить завсегдатаев толкучки.

Думать пришлось долго, но не напрасно.

Героическая драма и ее участники

В воскресенье друзья вынуждены были сменить свою вечернюю специальность разведчиков на более заурядную профессию актеров.