Четверть гения (сборник)

Везение, удача, счастье (то, от которого — счастливчик, не то, от которого — счастливый) проявляются в тех случаях, когда человек достигает успеха, не соответствующего его способности и возможностям (причем ему не покровительствуют влиятельные лица).

А невезение, понятно, как раз наоборот.

Вы, наверное, знаете хоть одного счастливчика.

А может быть, и больше. Я, по крайней мере, трех. А уж конкретных случаев везения и невезения мы с вами можем припомнить немало, даже случаев, относящихся к нам самим.

Но эти знакомые и случаи свои у вас, свои у меня. Так есть смысл поговорить об общих знакомых. Например, об Юлии Цезаре.

Вот строфа из Валерия Брюсова:

…Вновь с рыбаком, надежды полный,
Тая восторженную дрожь,
В ладье гнилой бросаюсь в волны.
Гроза бушует вкруг. Так что ж!
Не бойся, друг! Пусть гибнут челны:
Ты счастье Цезаря везешь.

Юлий Цезарь и вправду как-то приказал лодочнику плыть вместе с ним в бурю, успокаивая беднягу категорическим указанием на свое счастье, сопутствующее Юлию с детства. И разумеется, ничего страшного не случилось… иначе бы мы сегодня ничего не знали об этом случае, да и вообще об Юлии Цезаре — ведь вся эта история случилась задолго до перехода через Рубикон и прочих громких исторических событий. Он не утонул. Мы слышали о нем. Но ведь о кинжале Брута мы тоже слышали…

Так как быть со счастьем Цезаря? Можно, конечно, посчитать, что оно оставило храброго Юлия, когда тот достиг вершины власти. А уж до того… Разве не оно помогало ему побеждать огромные армии, разве не оно устраняло с его пути менее удачливых конкурентов? Но о каком уж особом счастье говорить, когда перед нами талантливый писатель и оратор, блестящий полководец, хитрейший демагог и незаурядный политикан, к тому же знатнейшего происхождения? Если при всех этих условиях считать его возвышение следствием везения… Скорее наоборот, тут «счастье» явно функция, прямое следствие личных качеств человека. Вера самого человека в свое счастье — всего лишь добавочное средство для достижения цели. И только.

Нет, нужны «чистые случаи» везения. Известны ли факты, когда человек, ничем особенно не выделяющийся, достиг завидных успехов на каком-нибудь поприще? Господи, да их полным-полно!

Есть у американского писателя Вудворда роман, посвященный истории средненького человека, ставшего миллионером. Герой романа — один из бесчисленного множества туповатых молодых людей, делающих свой бизнес.

Вернее, только пытающихся его делать. Потому что бизнес делает их самих. Случайно получает он вместо денег, данных кому-то в долг, патент на мелкое изобретение. Случайно женится на девушке, которой взбрела в голову блажь на этот раз взять случайного знакомого не в любовники, а в мужья. Изобретение оказывается выгодным, жена — деловой, бизнес — удачным. Чисто случайные события позволяют ему и дальше извлекать выгоду из обстоятельств, сулящих как будто только неудачи. Да, один раз на сотню тысяч бросков монета может упасть не орлом и не решкой, а угодить в щель и остаться на ребре. История игорных домов знает случаи, когда на бесстрастной механической рулетке удавалось срывать банк.

Теория вероятностей допускает такие случаи. А Вудворд так и назвал свой роман «Лотерея».

Немалое число западных кинозвезд ни в малейшей степени не обладает талантом. Чисто случайные обстоятельства выделили их из голодной армии киностатисток. Применительно к одному человеку это можно назвать везением (посчастливилось именно ему, а не кому-нибудь другому). Но ведь здесь бесполезно даже ставить вопрос, почему именно ему. Лотерея есть лотерея. На какой-нибудь из номеров выигрыш должен выпасть, это не имеет никакого отношения к личности хозяина лотерейного билета.

В общем, получается, что везение человека легче всего объяснить или объективными причинами (Юлий Цезарь), или законом лотереи (вудвордский американец), по которому кому-то обязательно должно повезти.

Посредственности везет по законам теории вероятностей, а гению — независимо от этих законов. Тут бы, кажется, и кончить все рассуждения насчет везения. Но дальше как раз и начинается самое интересное, самое многообещающее, хотя и самое зыбкое.

Оглянемся на Александра Даниловича Меньшикова, любимца Петра Первого.

Помните, Пушкин так и назвал его — «счастья баловень безродный». Что же, действительно, и ума, и оборотливости, и личной храбрости у Меншикова хватало, но таких, как он, были десятки и сотни… А он оказался выше всех других.

Лотерея? Лотерея! А вдруг не только?

Неужели и этот отчаянный человек оказался впереди равных ему лишь по той самой причине, по которой из сотни одинаковых камней в куче какой-то один должен лежать на самом верху?