Четверть века назад. Часть 2

Кто-то притронулся до его локтя. Онъ вздрогнулъ, и обернулся.

Подлѣ него стоялъ князь Ларіонъ, и старикъ вздрогнулъ еще разъ взглянувъ ему въ лицо…. Оно было страшно, страшно своимъ ледянымъ, мертвящимъ спокойствіемъ. Глаза словно ушли въ какую-то пещеру и горѣли оттуда ровнымъ, но прожигающимъ пламенемъ. «Я не жилецъ уже земной», сказали съ перваго раза глаза эти Юшкову.

— Можете оставить меня одного здѣсь? сказалъ ему шепотомъ вошедшій;- не надолго, успѣете всегда начать…. не договорилъ онъ.

Старикъ повелъ чуть-чуть головой, и отошелъ отъ налоя.

— И еще, промолвилъ еле слышно князь, прикасаясь еще разъ рукой къ его рукѣ,- если можно, чтобы никто не входилъ сюда….

Юшковъ молча кивнулъ, и вышелъ.

Князь Ларіонъ неслышно подошелъ къ изголовью покойницы. Онъ низко наклонилъ надъ ней голову, и жадно впился глазами въ недвижныя черты ея. Судороги поводили все лицо его.

Онъ долго, долго стоялъ такъ, съ наклоненною головой, не отрываясь отъ этого прелестнаго, отъ этого говорившаго теперь о какой-то чудной тайнѣ лица… Онъ стоялъ въ какомъ-то священномъ ужасѣ, пораженный его выраженіемъ, силясь проникнуть мыслью въ эту страшную загадку смерти.

— Вотъ ты какая теперь, произносилъ онъ какъ въ бреду, несвязно и не раскрывая губъ, — вотъ какая!.. Что ты видишь, что узнала? Вся твоя жизнь… да, теперь такъ ясно, — была только преддверіе… предлогъ къ этому… Для тебя земное, человѣческая любовь… ты сама обманывала себя здѣсь… къ иному неслась ты… тебя звало вотъ это… невѣдомое, чудное… и страшное… Hélène, гдѣ же ты?… Что говоритъ этотъ счастливый и строгій ликъ твой… что обѣщаешь ты мнѣ оттуда?… Или это все то же одно: реакція мускуловъ, покой безчувствія… все то же, — тлѣнъ, прахъ, уничтоженіе!.. Hélène — прахъ… О, еслибы на мигъ только, на мигъ одинъ взглянуть опять въ твои синіе глаза!.. О, какіе глаза это были! повторилъ онъ со страстнымъ, охватившимъ его мгновенно, порывомъ.

Онъ выпрямился вдругъ всѣмъ своимъ высокимъ станомъ: изъ-за стѣны долетѣло до него глухое стенаніе Глаши.

— Кто тамъ рыдаетъ? Не онъ ли успѣлъ узнать, и тутъ теперь… Онъ улыбнулся вдругъ, улыбнулся словно торжествующею, злою улыбкой:- Да, ты не возьмешь ее себѣ, не возьмешь!.. Вы умѣли всѣ, и любовью вашей, и тупостью довести ее до могилы… а сойду туда, лягу рядомъ съ нею — я!.. А вы живите, живите!..

Онъ повелъ блуждающимъ взоромъ кругомъ себя… опустилъ его снова.

— Hélène, красота моя! вырвалось у него неудержимо изъ груди… И припавъ головою къ головѣ усопшей, онъ приникъ горячечно пылавшими устами къ ея сомкнутымъ на вѣки глазамъ, — и такъ и замеръ…

— Князь, вамъ дурно? пробудилъ его чей-то дрожавшій голосъ и прикосновеніе чьей-то руки.

Это были голосъ и рука старика смотрителя, поспѣшившаго войти въ комнату на вопль донесшійся до него въ корридоръ.

— Я ухожу… довольно!.. Можете начинать свое, пробормоталъ князь Ларіонъ, глядя за него растеряннымъ и какъ бы внезапно потухшимъ взглядомъ.

Но онъ тутъ же оправился, наклонился въ послѣдній разъ надъ покойницей и, захвативъ изъ покрывавшихъ ее цвѣтовъ бѣлую на тонкомъ стеблѣ лилію, быстро направился къ дверямъ.

— Докторъ еще не спитъ, князь, говорилъ выходя за нимъ въ корридоръ Юшковъ, — позволите ли вы мнѣ послать его къ вамъ?…

— Очень прошу васъ этого не дѣлать, очень прошу, мнѣ никого не нужно! вскрикнулъ на это почти запальчиво князь Ларіонъ — Благодарю васъ за доброе намѣреніе, примолвилъ онъ черезъ мигъ ласковымъ тономъ и стараясь улыбнуться, — но мнѣ, право, никого не нужно, а всего менѣе доктора; я всю жизнь проходилъ мимо этихъ господъ, говоря: nescio vos!.. [17]

Онъ кивнулъ ему, пошелъ…. и вернулся.

— Благодарю васъ за нее; она одолжена была вамъ многими добрыми часами предъ смертью…

Старикъ схватился руками за голову, и залился слезами.

Вернувшись къ себѣ въ кабинетъ, князь Ларіонъ опустился въ кресло у своего письменнаго стола, сжалъ виски обѣими ладонями, и долго оставался такъ, недвижимъ, закрывъ глаза, и какъ бы уйдя весь въ какую-то неизмѣримую глубь тоски и муки… Онъ вскинулъ затѣмъ голову, протянулъ руку къ колокольчику, и позвонилъ.

Вошелъ его камердинеръ.

— Раздѣваться!.. сказалъ онъ ему, направляясь въ свою спальню.

Совершивъ свой обычный туалетъ предъ сномъ, князь какъ бы вспомнилъ.

— Рязанскій мой управитель долженъ былъ пріѣхать сегодня… началъ онъ.

— Такъ точно, ваше сіятельство, онъ тутъ… Только я не смѣлъ доложить, пробормоталъ слуга, — по тому случаю что какъ княжна….

— Да, да… Такъ ты скажи ему что я приму его завтра, послѣ моей прогулки, въ восемь часовъ, чтобъ приходилъ со счетами…

— Слушаю-съ… Свѣчи въ библіотекѣ прикажете погасить? спросилъ помолчавъ слуга, видя что баринъ его собирается спать ложиться въ тотъ же обычный ему часъ, и говоря себѣ не безъ нѣкотораго удивленія что смерть племянницы нисколько, повидимому, не должна внести измѣненій въ его «аккуратный» образъ жизни.

— Нѣтъ, сказалъ какъ бы еще разъ вспомнивъ князь Ларіонъ, — мнѣ написать нужно будетъ… Подай шлафрокъ и туфли!.. Да принеси мнѣ туда графинъ воды холодной, — жарко!..