Четверть века назад. Часть 2

— Кромѣ фатства и самонадѣянности! злобно прошипѣла княгиня Карнаухова.

— Ахъ, княгиня, какія вы строгія! проговорила укорительно покачивая головой Аглая;- я совсѣмъ не нахожу…. Et puis le comte son chef l'aime beaucoup! примолвила она какъ доводъ который долженъ былъ окончательно обѣлить Чижевскаго отъ взводимаго на него обвиненія въ самонадѣянности и фатствѣ.

— Et Lina? И она съ новою жирною улыбкой и маслянозаискивающими глазами обратилась къ графинѣ;- дна танцуетъ съ….

— Кто-то также изъ вашихъ актеровъ, я его не знаю…

— Духонинъ, назвалъ Гундуровъ.

— Comment, pas avec le… У нея даже дыханіе сперлось.

«Она сейчасъ отпуститъ какую-нибудь невозможную штуку!» подумалъ князь Ларіонъ, до котораго доходило каждое слово этого разговора. И упершись въ спинку своего кресла, онъ. закинувъ назадъ голову, выговорилъ тѣмъ изысканно протяжнымъ тономъ котораго всегда почему-то побаивалась Аглая Константиновна:

— Что же васъ такъ удивляетъ, княгиня, что Hélène танцуетъ съ тѣмъ, а не съ другимъ изъ вашихъ гостей? Право приглашать ее у всѣхъ у нихъ одинаково, кажется!

— Non, c'est que je croyais qu'elle était engagée d'avance!.. пробормотала она, отчаянно ворочая своими круглыми глазами.

— Господинъ Духонинъ вѣроятно и пригласилъ ее заранѣе, съ обрывистымъ смѣхомъ вывелъ логическое заключеніе князь, побивая козыремъ карту глухаго генерала.

Графиня Воротынцева слегка толкнула локтемъ локоть своего кавалера:

— Видъ мазурки очень красивъ, громко сказала она, — совѣтую маменькамъ пойти на минуту admirer leurs filles.

Аглая Константиновна томно и робко глянула на княгиню Додо:

— Si nous allions vraiment, princesse?…

— Пойдемте! коротко отвѣтила та, кидая свои карты на столъ.

— Вамъ будетъ сдавать, княгиня, торопливо проговорилъ, вставая за ними, Костя Подозеринъ, и распласталъ колоду линейкой предъ ея мѣстомъ.

Княгини рядышкомъ, взволнованныя обѣ, отправились въ танцовальную залу.

— Et maintenant, monsieur Serge, filons! шепнула Гундурову его дама, увлекая его съ собою въ сосѣднюю комнату, гдѣ въ ожиданіи ихъ въ глубокомъ раздумьи сидѣла въ углу дивана Софья Ивановна.

Графиня разразилась хохотомъ какъ только вошла туда:

— Ахъ, какая прелесть ces deux mamans, похожія, одна на тощую, другая на толстую корову Фараонова сна, одна ядовитая какъ скорпіонъ, другая глупая какъ бочка пива, бѣгающія обѣ за однимъ и тѣмъ же человѣкомъ для своихъ дочерей, не умѣющія скрыть чего имъ хочется, ненавидящія другъ друга, и теперь, обѣ обманутыя въ своемъ ожиданіи, отправляющіяся бокъ о бокъ, comme deux poules vont aux champs… Ah, tenez, rien de plus bête que le monde! заключила она смѣхъ свой внезапною серіозною нотой. И подойдя къ Софьѣ Ивановнѣ: — Chère madame, я къ вашимъ услугамъ! Пойдемте! Вы ляжете, я уѣду. Куда пройти?

— Сюда, сказала Софья Ивановна, вставая и направляясь къ маленькой, затянутой, какъ и стѣны, стариннымъ штофомъ двери, — наши комнаты рядомъ за этою.

— Да, да, и тутъ же въ корридорѣ маленькая лѣстница, по которой можно спуститься прямо во дворъ, я справлялась… Я чрезъ четверть часа буду готова. Monsieur Serge, — ей почему-то казалось ловче называть его такъ, а не monsieur Гундуровъ, — я давно дала приказаніе чтобы лошади мои были готовы; распорядитесь чтобъ они подъѣхали куда нужно.

— On dirait un enlèvement, говорила она смѣясь, минутъ двадцать послѣ этого, Гундурову, спускаясь съ нимъ, укутанная въ широкій, темный дорожный бурнусъ съ капюшономъ на головѣ, по маленькой лѣстницѣ, къ сѣнямъ которой приказалъ Сергѣй подъѣхать ея коляскѣ:- les deux mamans, je suppose, cuvent leur désappointement jusqu'à ce moment, и я такимъ образомъ избавила себя отъ проводовъ и офиціальныхъ прощаній. Bien joué, n'est-ce pas?

Сергѣй отвѣчалъ только улыбкой черезъ силу. Явное благоволеніе оказываемое ему нежданно этою блестящею женщиной, обаянія которой онъ не могъ не ощущать, содержало въ себѣ вмѣстѣ съ тѣмъ — онъ это испытывалъ все время — что-то отзывавшееся горечью въ его сознаніи. Не даромъ Ашанинъ называлъ его «гордецомъ». Онъ ни у кого никогда не искалъ покровительства, а оно теперь какъ будто навязывалось ему….

— Прощайте, говорила она между тѣмъ, садясь въ коляску и наклоняясь къ нему изъ нея, между тѣмъ какъ горничная ея, щелкнувъ ключемъ въ замкѣ задняго сундука, заключавшаго «туалеты» графини, перебѣгала, скрыпя ботинками по песку, садиться по другую ея сторону, — и не забывайте меня! Я надѣюсь, мы еще увидимся. Я вашу тетушку видѣла сегодня, какъ и васъ, въ первый разъ въ жизни, но я ее знаю съ дѣтства по разказамъ одной моей тетки, которую я любила какъ мать. Прошу васъ обоихъ почитать меня другомъ, une véritable amie. Я бы хотѣла доказать вамъ это на дѣлѣ… Во всякомъ случаѣ courage et bon espoir, заключила она, выпрастывая руку изъ-подъ бурнуса и протягивая ему.

— Я глубоко благодаренъ вамъ, графиня, сказалъ онъ съ низкимъ поклономъ.

— А bientôt!..

Она закинула полу плаща на колѣна и глаза ея съ приподнятыми углами блеснули какъ двѣ мгновенныя звѣздочки въ предразсвѣтной полутьмѣ, остановившись въ послѣдній разъ на молодомъ человѣкѣ.