Четвертая масть

По моим прикидкам идти нам было километра три, но одну остановку можно было подъехать на метро — или вообще воспользоваться троллейбусом, которые в ту сторону пока ходили без видимых проблем. По другой стороне проспекта бегали и трамваи — кажется, это был двадцать третий номер, которым я в студенческие годы пользовался не раз; в будущем все трамвайные пути в центре убрали, хотя конкретно этот маршрут был гораздо удобнее всего остального. В общем, за полчаса добраться было реально.

— Тогда жду вас, — сказал старик и положил трубку.

Я же остался стоять с трубкой в руке, из которой доносились частые короткие гудки, и пытался осознать, что всё это значит. Никаких разумных объяснений в голову не приходило.

— Егор, что-то не так? — Александр Васильевич выглядел встревоженным.

Я наконец очнулся и повесил трубку на рычаг.

— Нет, всё в порядке. Только вот Михаил Сергеевич приглашает нас с вами в гости…

— Можем отказаться.

— Не уверен, — я покачал головой. — Не уверен, что можем, и не уверен, что стоит отказываться. Он ничего не сказал, но, честно говоря, думаю, что нам лучше сходить. Может, это моя тревожность говорит, может, ещё что-то… но вообще танки в городе меня нервируют.

— Не тебя одного… — пробормотал он. — Мне, конечно, не хотелось бы бросать женщин одних, но, думаю, ничего страшного не случится, если мы заглянем к твоему знакомому. Ненадолго.

— Да… ненадолго, — согласился я.

* * *

— Как думаешь, зачем он нас пригласил?

У меня возникло чувство, что я уже слышал подобный вопрос, и мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить — об этом же меня спрашивала Алла, когда мы с ней ехали к старику в его квартиру на улице Хользунова.

— Не знаю, честно, — ответил я. — У него странные привычки, иногда его действия вообще выглядят бессмысленными, но потом оказывается, что он как-то незаметно принимает некие судьбоносные решения, которые сильно влияют на… на многое. Мне даже самому осознать это сложно… а уж объяснить…

Я безнадежно махнул рукой. Частично всё сказанное мной было самой настоящей правдой — я действительно не знал, как объяснить Александру Васильевичу, например, смысл увольнения Горбачева. Или то, что Алла пару недель просидела за переводами — а их не пришлось отвозить самим, потому что Михаил Сергеевич просто прислал курьера, которому мы и отдали рукописи. Да и сами эти переводы я объяснить не мог — они имели смысл, если только принять теорию моего будущего тестя о том, что меня и его дочь купили с потрохами. Но Алла утверждала, что статьи самые настоящие — и это могла быть просто проверка её способностей, как в случае с ружьем эта сладкая парочка проверяла уже меня и определяла границы, через которые я никогда не перешагну. В общем, у меня было много вопросов и к Валентину, и к товарищу Смиртюкову, но задавать их я не собирался — они точно не ответят, а вот высмеять могут. И это будет по справедливости, потому что они явно ценили тех, кто умел соображать сам, не ходил на поводке и не слушался отданных другими команд.

Сколько таких людей было в советском руководстве? Я этого не знал. Совсем скоро во властных структурах возобладает совсем другие люди, которые будут охотно брать под козырек в ответ на самые идиотские инициативы начальства, ну а вот такие честные служаки останутся не при делах. Возможно, именно такой вывод они сделали из моих сумбурных рассказов о будущем — и решились нанести упреждающий удар. Но я опять же не знал, насколько это так. Возможно, всё было совсем иначе — например, в той версии истории эта группировка тянула до последнего, а потом внезапно стало поздно что-либо менять, и их быстренько убрали с их высоких должностей по одному, без особого сопротивления.

До дачи мы добрались за двадцать пять минут.

— Вот тут всё и началось, — с ностальгией сказал я, указывая на знакомые ворота. — И всего два с половиной месяца назад.

Я решительно нажал на кнопку звонка — и калитка тут же гостеприимно открылась. Мы вошли — и замерли на полушаге. С трех сторон на нас смотрели дула автоматов Калашникова, а калитка за нашими спинами как-то резко защелкнулась.

На всякий случай я поднял руки вверх; Александр Васильевич последовал моему примеру. Все молчали, но я почти физически ощущал, что предохранители на автоматах сняты, и что любое движение указательных пальцев этих ребят в черных балаклавах вызовет обязательный выстрел.

Глава 10 Если друг оказался вдруг

— Семён, это свои, не признал? — раздался от дверей дачи голос Михаила Сергеевича.

Я туда не стал смотреть, да и руки опускать не торопился. Окружившие нас ребята выглядели решительно, хотя водителя Семёна я признал — по глазам. Скорее всего, среди этих охранников был и тот мужчина, который однажды провожал меня внутрь — похоже, у товарища Смиртюкова имелось некое подобие охраны, которая в прежние времена несла службу в слегка расслабленном режиме. Ну а теперь сам бог им велел напрячься и вспомнить всё, чему их учили. Впрочем, я был уверен, что эти охранники проходят с Валентином по одному ведомству, только по разным управлениям.