Четвертая мировая война

Создавать ту или иную теорию изнутри общественного или политического движения — это не одно и то же, что делать то же самое из академии. Я говорю «академия» не в смысле «стерильности» или научной «объективности» (несуществующих); а только чтобы указать на место в пространстве размышления и производства идей, того что возникает «вне» движения. И это «вне» не значит, что нет «симпатий» или «антипатий», просто эти идеи рождаются не изнутри движения, а по поводу движения. Так, академический аналитик оценивает достоинства и недостатки, достижения и ошибки движений прошлого и настоящего и, кроме того, пытается предсказать пути и результаты.

Порой некоторые академические аналитики стремятся руководить движением, то есть хотят, чтобы движение следовало их указаниям. В этом случае, главный упрек академика, в случае если движение ему «не подчиняется» заключается в том, что все «ошибки» движения вызваны тем, что его участники не видят того, что для него, академика, совершенно очевидно. Зачастую (не всегда, конечно), эти кабинетные аналитики характеризуются недостатком памяти и порядочности. Сегодня они говорят и предсказывают одно, завтра происходит противоположное, такой аналитик обычно теряет память и начинает теоретизировать заново, начисто забыв о том, что утверждал совсем недавно. И кроме того, он ведет себя нечестно, не побеспокоившись выразить минимальное уважение к своим читателям или слушателям. Он никогда не скажет: «вчера я сказал то-то, чего не произошло, произошло противопроложное сказанному мной, я ошибся». Цепляясь за «сегодняшнюю актуальность» новостей фильтруемых средствами массовой информации, кабинетный теорик стремиться «забыть» о своих вчерашних утверждениях. В теории этот академик производит некий эквивалент фаст-фуд, «пищи-мусора» для интеллекта, которая не питает, а лишь развлекает.

В других случаях, некоторые движения отказываются от собственной спонтанности и следуют теоретическим выкладкам академии. Обычно это приносит больше вреда, чем пользы. Если академия ошибается, она скоро «забывает» об этом, если же ошибается движение — оно терпит поражение. Иногда руководства движений ищут некого «теоретического алиби», то есть того, что способно придать веса и согласованности их практике, и обращаются к академии с просьбой обеспечить им это. В этих случаях теория становится апологией, лишенной всякой критики, зато с обильным риторическим содержанием.

Мы считаем, что движение должно создавать свои собственные теоретические размышления (но не собственную апологию). В них может быть включено то, что не может быть создано кабинетным теоретиком — трансформирующая практика самого движения.

Мы предпочитаем слушать тех и беседовать с теми, кто размышляет и создает свой теоретический анализ внутри и вместе с движениями и организациями, а не вне, или еще хуже, за счет этих движений. Тем не менее, мы привыкли выслушивать все мнения, обращая внимание не столько на то, кто их высказывает, сколько на то, откуда они высказываются.

В наших теоретических размышлениях мы говорим не о чем-то свершившемся и неизбежном, а о том, что видим как тенденции. Тенденции, которые не только не превратились в нечто всеобщее и абсолютное (пока), но и могут быть (и должны быть) изменены.

Темой наших сапатистских теоретических размышлений обычно являемся не мы сами, а реальность, в которой мы действуем. И характер этих размышлений является приближенным, ограниченным во времени, в пространстве, в концепциях и в структуре этих концепций. Поэтому мы отвергаем все попытки подавать то что мы говорим и делаем, как нечто универсальное и неизменное во времени.

Ответы на вопросы о сапатизме содержатся не в наших размышлениях, а в нашей практике. И в нашем случае, эта практика обладает мощным моральным, этическим зарядом. То есть, мы стремимся (не всегда удачно, конечно) к действиям, согласованным не только с нашим теоретическим анализом, но и с тем, что мы считаем нашим долгом. Мы стараемся быть последовательными, всегда. Может быть поэтому мы не прагматики (прагматизмом называют «практику без теории и без принципов»).

Авангарды чувствуют, что должны руководить чем-то или кем-то (и в этом отношении они очень похожи на академических теоретиков). Авангарды стремятся ко власти и работают на это. Некоторые из них даже готовы заплатить соответствующую цену за собственные ошибки и отклонения в своей политической деятельности. Академия обычно платить не готова.

Мы чувствуем, что наш долг — в том, чтобы начинать, продолжать, сопровождать, находить и открывать пространства для чего-то и для кого-то, включая и нас самих.

Прогулка, пусть даже совершенно повествовательная, по различным сопротивлениям страны или планеты, это не только пространство для воображения, в ней более чем реальность настоящего, угадываются черты будущего.