Четвертая мировая война. Будущее уже рядом

С другой стороны, некоторые интернет-зависимые, играющие в онлайн-игры, «боятся взять перерыв, так как это может повлиять на их игровые достижения, и вместо того, чтобы отойти в туалет, носят подгузники»[41].

Так что, может быть, Коммунистическая партия Китая и не так уж неправа?..

БОЛЬНОЙ МОЗГ

В 2017 году профессор Хюн Сук Сео с группой исследователей Корейского университета в Сеуле провёл первое комплексное исследование пациентов с цифровой зависимостью, которое доказало, что речь идёт именно о наркомании.

Для того чтобы показать наркотическую природу цифровой зависимости, учёные собрали две группы добровольцев: одна группа была представлена подростками, страдающими цифровой зависимостью, вторая — зависимыми от наркотиков и алкоголя.

Далее тесты, проведённые с помощью магнитно-резонансного томографа и фиксации химических изменений в различных отделах мозга, показали, что цифровая зависимость приводит к тем же изменениям, что и традиционные виды наркомании.

В частности, были обнаружены специфическое повышение концентрации гамма-аминомасляной кислоты (ГАМК) в передней поясной коре и нарушение баланса между ГАМК и другим нейромедиатором — глутаматом. Самые серьёзные сбои наблюдались в той части коры, которая отвечает за импульсивное поведение и чувство тревожности.

Таким образом, невозможность контролировать свои импульсы и чувство тревоги, связанное с отсутствием возможности удовлетворения потребности в «наркотике», у цифрозависимых людей были научно доказаны.

Мозг человека не только не может прекратить потребление информации, но и совершенно не справляется с её переработкой — не успевает структурировать потребляемый контент.

Человек, который провёл в смартфоне час, а то и два, не может вспомнить, что «там было». Спустя неделю, а то и на следующий день не может помнить, о чём был сериал, который он посмотрел залпом за двенадцать часов.

То, что информация перестаёт человеком должным образом усваиваться (обрабатываться, архивироваться, включаться в уже существующие нейрофизиологические комплексы), а лишь проходит через него транзитом, самого человека не смущает.

Конечно, ведь фактическим физиологическим механизмом, поддерживающим нашу интеллектуальную активность, является положительное дофаминовое подкрепление (так называемые «ага-эффекты»).

Дофамином подкрепляется в нашей психике сам момент распознавания образа, причём — любого образа. Тогда как распознать смысл, произвести его — это сложный интеллектуальный процесс.

Соответственно, при наличии альтернативы:

• или распознавать примитивные образы и тут же получать «за это» мгновенное дофаминовое удовольствие,

• или напрягаться и строить сложные интеллектуальные объекты, чтобы увидеть в них смысл (и уже затем получить удовольствие от этого распознавания), естественным образом побеждает первая стратегия, составляющая, по сути, психофизиологическую основу интернет-зависимости.

Особенности работы мозга таковы, что при возможности выбора задач он всегда выбирает ту, что проще. Что, при большом разнообразии контента, приводит к «естественному отбору» примитивного контента, тогда как сложный, напротив, просто вымывается.

Мозг последовательно совершает выбор в пользу всё более и более простых «раздражителей», а индустрия, производящая контент, подстраивается под этот запрос, предлагая всё более и более примитивный контент.

В результате возникают петли обратной связи, приводящие к снижению сложности контента и его потребителя, то есть к общей примитивизации.