Четвертая мировая война. Будущее уже рядом

«Нам надо прекратить изображать из себя великих творцов, которые сохраняют контроль над тем, что мы делаем, и начать думать о своей будущей роли. Возможно, нас ожидает та же судьба, что постигла смиренную митохондрию, простую клетку, которая была когда-то давным-давно поглощена большей клеткой. Она отказалась от самостоятельной жизни, чтобы стать электростанцией для своего носителя, в то время как носитель перестал самостоятельно вырабатывать энергию, чтобы сосредоточиться на других задачах. Оба извлекли пользу из этого процесса симбиогенеза. Не происходит ли то же самое с нами?»

СЬЮЗАН БЛЭКМОР, психолог, профессор Университета Плимута

Тот феномен, который мы по сложившейся традиции обозначаем словосочетанием «искусственный интеллект», не предполагает человекоподобия по существу, а уж тем более во внешнем облике.

Неудивительно, что попытка воспроизвести человеческое существо из металла, транзисторов и проводов, эдакого Голема, но на новый — технологический — манер, разумеется, была обречена на неудачу.

Но была ли подобная стратегия в принципе верной?

Если верить еврейской мифологии, сделанный праведником Лёвом глиняный истукан был оживлён мистическими силами Каббалы.

То есть дух был сказочным образом внесён в эту куклу. Ожидать же от инженеров тех же чудесных мистических сил — как минимум странно.

Конечно, ничего «такого» мы внести в машину, оснащённую каким угодно мощным искусственным интеллектом, не можем. Она или создаст какие-то специфические, интересующие нас эффекты, или нет. Мы же не герои ближневосточного фольклора и даже не герои из вселенной Marvel.

И с чего мы вообще взяли, что, создавая искусственный интеллект, мы должны кудесничать на манер древнееврейского Иеговы?

Как выясняется, идти старым, добрым, проверенным путём эволюции — последовательно, от меньшего к большему — куда более разумно, чем указывать искусственному интеллекту, каким он должен быть и главное — каким образом ему этого следует добиться.

В конце концов, эволюционные принципы действительны сами по себе, а субстрат, на котором они себя проявляют, не так уж и принципиален. Вполне возможно, что на кремниевом или каком-то другом ненуклеотидном субстрате всё будет происходить даже лучше и быстрее.

С учётом тех технологических возможностей, которыми мы уже располагаем, в этом, мне кажется, можно даже не сомневаться…

Кротовая нора

Самая могущественная из известных нам на сегодняшний день разумных машин собрана из миллиардов человеческих мозгов, каждый из которых представляет собой огромную сеть нейронов.

ДЭВИД КРИСТИАН

Пока философы с психологами играли в слова, нейробиологи пошли долгой дорогой — шаг за шагом изучая нервную ткань, — и в результате зашли в скиннеровский «чёрный ящик» с другого входа.

Всё началось с итальянца Камилло Гольджи и испанца Сантьяго Рамона-и-Кахаля. Первый изобрёл способ окрашивания нервной ткани дихроматом калия и нитратом серебра, а второй использовал полученные результаты, чтобы сформулировать теорию, согласно которой функциональной единицей нервной системы является нейрон (так называемая «нейронная доктрина»).

В 1906 году этот творческий союз получил Нобелевскую премию по медицине «в знак признания их трудов о структуре нервной ткани» (см. рис. № 6).

За этим последовали премии Чарльза Скотта Шеррингтона и Эдгара Дугласа Эдриана (1932), Генри Дейла и Отто Леви (1936), Джона Экклса, Алана Ходжкина и Эндрю Хаксли (1963) — всё за нейробиологические открытия, описывающие работу нейронов.

Рисунок № 6. Общий вид шести слоёв коры головного мозга

Пока, наконец, в 1981 году Нобелевская премия не была присуждена Дэвиду Хьюбелу и Торстену Визелю «за открытия, касающиеся принципов переработки информации в зрительной системе»[25].