Четвёртая профессия

- Отлично. - Мне вдруг очень захотелось кофе. - Кофеварка готова, просто включите ее. Я всегда заправляю в нее кофе, прежде чем лечь спать.

Моррис исчез за ширмой, которая в моей маленькой квартирке отделяет нишу с кухонькой от спальни-гостиной. До меня донесся его голос:

- Начните с начала. Итак, он вернулся, во вторник вечером...

- Он вернулся во вторник вечером, - повторил я.

- Ого, да ведь кофе-то у вас уже готов! Во сне, вы, что ли, кофеварку включили? Но продолжайте, рассказывайте...

- Он взялся за дело с той бутылки, на которой остановился в прошлый раз. С четвертой бутылки от конца верхней полки. Готов поклясться, что он был ни в одном глазу. Голос его, во всяком случае, не выдавал...

Голос не выдавал его и потому, что он говорил слишком тихим, совсем неслышным шепотом. Его "переводчик" говорил за него, складывая, как компьютер, отдельные слова из записанной на пленку человеческой речи. Говорил "монах" медленно и осторожно, что было, впрочем, вполне понятно - чужой ведь язык.

Он пропустил уже пять стаканчиков. Тем самым он покончил с верхней полкой - с бурбонами, хлебными виски, ирландскими виски и отдельными сортами ликеров. Теперь он перешел к водкам.

Тут-то я и набрался духу спросить его, чем он, собственно, занимается.

Он пустился в пространные объяснения. Звездолет "монахов" был торговым кораблем, совершающим вояж от звезды к звезде. Сам он был дегустатором-отборщиком экспедиции. Многое из того, что он попробовал у меня, пришлось ему очень по вкусу. Весьма вероятно, что он закажет большие партии напитков, которые заморозят и сконденсируют для удобства транспортировки. Потом их можно будет восстановить, добавив воду и спирт.

- Тогда вам ни к чему пробовать все сорта водок, - сказал я ему. - В водке, в общем-то, почти ничего и нет, кроме воды и спирта. - Он поблагодарил меня. - То же относится и к джину, если не считать ароматических примесей...

Я выстроил перед ним четыре бутылки джина. Один был "Танк-верей", второй - голландский джин, который надо охлаждать, как некоторые ликеры, а третий и четвертый - обычные стандартные марки. Я оставил его с ними наедине, пока сам не разделался с другими посетителями.

Честно сказать, я ожидал большего наплыва. Слухи уже должны были разойтись по всей округе. "Пейте в "Длинной ложке" - и вы увидете Пришельца!" Но бар был наполовину пуст. И Луиза прекрасно справлялась со своими обязанностями.

Я гордился Луизой. Как и в прошлый раз, она вела себя сегодня так, точно в баре не происходило ровным счетом ничего особенного. Ее настроение оказалось заразительным. Я отчетливо слышал мысли клиентов: "Мы любим пить в уединении. Пришелец из космоса имеет такие же права, как и мы".

Однако бесстрастность бесстрастностью, а посмотрели бы вы, как она вытаращила глаза, увидев "монаха" в первый раз!..

"Монах" завершил дегустацию джинов.

- Меня беспокоят летучие фракции, - сказал он. Иные ваши напитки могут потерять вкус при конденсации.

Я согласился с ним и спросил:

- А чем вы будете расплачиваться за товар?

- Знаниями.

- Стоящее дело. А какими?

"Монах" достал из-под полы своей сутаны плоскую коробку и раскрыл ее. Коробка была полна таблеток. Там был большой стеклянный флакон, содержащий сотни две одинаковых розовых треугольных таблеток, но всю остальную площадь занимали большие круглые таблетки всевозможных расцветок, каждая в особой обертке и с особым ярлычком, надписанным неровными "монашьими" письменами. Ни один ярлык не походил на другой. И некоторые из надписей были чертовски пространными.

- Это знания, - сказал "монах".

- Мм, - ответил я, пытаясь понять, не разыгрывают ли меня. У пришельца ведь тоже может быть развито чувство юмора, почему бы и нет? А если он врет, то как прикажете разбираться в этом?

- Память во многом строится на свойствах определенных органических молекул рибонуклеиновой кислоты, - сказал "монах". - Она присутствует и действует в нервных системах большинства органических существ. Угодно ли вам изучить мой язык?

Я кивнул.

Он вынул одну из таблеток и сорвал с нее обертку, которая упала на стойку, шурша как целлофан. "Монах" вложил таблетку мне в руку и сказал:

- Глотайте сразу, пока она без обертки не испортилась на воздухе.

Таблетка была раскрашена, как мишень, красными и зелеными кругами. Она была большая и в горло прошла с трудом.

- Вы сошли с ума, - задумчиво сказал Билл Моррис.

- Сейчас мне и самому так кажется. На поставьте себя на мое место. Передо мной сидел "монах", пришелец, посол ко всему человечеству. Вряд ли он стал бы скармливать мне что-нибудь опасное, не взвесив самым тщательным образом всех возможных последствий.

- Значит, по-вашему, не стал бы?

- У меня тогда сложилось именно такое впечатление. - Тут я вспомнил о том, как влияет на "монахов" алкоголь. Это была память из таблетки, она всплыла как что-то, известное мне с пеленок. Но теперь вспоминай - не вспоминай...

- Язык, - продолжал я, - может многое поведать о человеке, который говорит на нем, о его образе мышления и жизни. Видите ли, Моррис, язык "монахов" может многое рассказать о самих "монахах".